========== Глава 1: Уникальная особь ==========

Мэй, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал пока шлюз наполнится пригодной для дыхания смесью, и наконец-то откроются внутренние двери станции. Попасть в свое новое жилище хотелось нестерпимо, но еще сильнее хотелось избавиться от шлема и переодеться в нормальную одежду, которая не громыхала при каждом шаге и не стремилась зацепиться за каждый болтик и поручень одним из тысячи ремешков. Поэтому, когда вместе со звуковым сигналом моргнул зеленый индикатор, Мэй, не дожидаясь срабатывания автоматики, нетерпеливо толкнул дверь плечом и вывалился во внутренний коридор станции «А-терра», куда был приписан для службы на ближайшие пять лет.

Зажмурившись, он отщелкнул застежки и, вывернув из герметизирующих пазов шлем, полной грудью вдохнул атмосферу своей новой обители — пахнущую машинным маслом, дезинфектором и слабым животным душком, который всегда присутствовал в местах сборищ бравых вояк, гуляк и гео-разведчиков.

Распробовав все нюансы воздуха станции, Мэй открыл глаза и осмотрелся. Направо и налево уходили загибающиеся вверх коридоры периметра, где-то там, на условном «верху» замыкаясь в кольцо. А прямо перед ним сквозь панорамное окно из толстого, ударопрочного стекла, как застывший в черном бархате космоса бриллиант, переливалась вечной мерзлотой Морра, расчерченная тонкими черными линиями сети аэро-рута.

Мэй полюбовался открывшимся видом секунду или две, а потом кашлянул и представился в окружающую его пустоту:

— Пилот третьего ранга, личный номер 0W13773, Мэйнард Декарт в расчет прибыл. Жду дальнейших указаний.

Тихо пиликнул приветственный сигнал, и перед глазами, отгораживая от окна, раскинулась голограмма искина станции с приветственным текстом и картой маршрута до блока, куда Мэй был приписан.

Мэй замер в немом восхищении прирожденного технофила.

Из того, чему их учили двенадцать лет в школе, а потом еще пару лет в училище, Мэй запомнил самое важное: так сложилось, что космос огромен, а человечество в нем — одиноко. Жившие сотни поколений назад предки, осознав ничтожность собственной расы и малоценность присутствия во вселенной, сотнями гибли, съедаемые космической лихорадкой: коктейлем из клаустрофобии, депрессии и боязни открытых пространств. Переломный момент в истории покорения мироздания наступил, когда человечество научилось одушевлять родные скорлупки, несущие астронавтов через время и вакуум.

Идея о том, что корабли и станции живые, поначалу выглядела как самовнушение, но со временем превратилась в полноценный концепт. Корни понятия проросли в умы ярчайших светил науки, а те взяли его в работу и внедрили везде, где дотянулись. В результате человечество присвоило порядковый номер и наделило душой большинство искусственных космических тел, излечившись от космического одиночества.

Станция «А-терра», на которую прибыл пилот, не была исключением.

Судя по карте, она была огромна — сотни и сотни метров пластика, металла и композитных материалов, медленно вращающихся вокруг своей оси, летящих сквозь космос по орбите замерзшей планеты. Основные ресурсы всего этого великолепия уходили под хранилища руды и других полезных материалов, добытых внизу, на Морре. Один сектор занимали казармы, в которых квартировались новоприбывшие. Используя «А-терру» как перевалочный пункт, они спускались в вырубленные во льду станции, чтобы служить на поверхности планеты. Мэй с радостью заглатывал мегабайты информации о своей новой космической «хозяйке», внутренне клекоча от удовольствия при зачитывании очередного стройного столбика цифр.

Дочитав и запомнив все что могло пригодиться, Мэй пошарил глазами по мерцающей развертке в поисках имени искина и обратился к электронному мозгу станции со всем должным уважением:

— Кора «Стелия», прошу выделить мне транспорт, чтобы добраться до блока приписки.

Голограмма свернулась, за спиной Мэя щелкнула, отъехав в сторону, панель. Из открывшейся прорехи выкатился блестящий лакированными боками левитатор, развернулся и приветственно поднял ближнюю к летчику дверь. Мэй запихнул шлем вглубь обшитого имитацией кожи салона, забрался сам и приготовился созерцать бесконечные белые коридоры своего нового дома, пока однообразность пейзажей не утомит его до полной отключки.

***

Блок приписки оказался комнатой на четырех человек, в которую Мэй заселился первым.

Аскетичная. Белая, как и все на станции. Ничего лишнего.

Над койкой в дальнем углу мерцал личный номер и он же был выбит на ближайшем к изголовью узком шкафчике. Мэй дошел до кровати и примостил на подушку тяжелый, оттягивающий руки шлем. В выхолощенной чистоте комнаты яркий оранжевый предмет гардероба казался чем-то слишком личным и от того чужеродным. Мэй хмыкнул и нежно погладил иссеченную мелкими царапинами поверхность шлема рукой в армированной перчатке. Было жалко убирать его с глаз долой, Мэю нравилось, как шлем разбавляет идеальную симметрию и вылизанность комнаты. Хотелось оставить его вот так, лежащим на койке, как какой-то сувенир с далекого рифа, но на станции все и вся следовало инструкциям и протоколам, креативность не приветствовалась и была не нужна.

Мэй подхватил головной убор и открыл шкаф в поисках подходящего места на полке. Внутри обнаружились два стандартных комплекта одежды.

Пока он копался в шкафу, пытаясь пристроить шлем в глубине пластиковых внутренностей, «Стелия» любезно развернула в воздухе информационную голограмму, оповестив летчика о первом построении в 20:00 по станционному времени. Высветила карту до плаца и свернулась, оставив в воздухе узкую полоску с таймером обратного отсчета. Получалось, что до знакомства с начальством и остальными пташками оставалось немногим более сорока минут. Следовало поторопиться, Мэй засуетился, попытался впихнуть шлем на узкую полку так и эдак, потом все-таки сдался и аккуратно повесил его на дверной крючок.

***

Найденная экипировка Мэю не понравилась.

Форма как латексная перчатка обхватывала хрупкую, изящную фигуру пилота третьего ранга от шеи до пяток, не скрывая анатомических подробностей в виде костлявых ключиц и начинавшего пробиваться киля. Выглядело это не мужественно и ужасно несуразно. Мэй почувствовал себя неуклюжим нескладным подростком, как будто и не было за спиной двух лет училища и тысяч сложнейших