Успокойтесь! Быстро проверьте мой МиГ-31.

— Но я… я не знаю, как найти… остальных. Техников.

Показалось, что он пьян и едва стоит на ногах. Но я быстро понял, техник просто напуган до полусмерти. Ещё мгновение и свалится без сознания. Никакого толка от перепуганных людей.

Бегом я добрался до МиГ-31 с бортовым номером «003», выведенным белой краской. Из-за больших прямоугольных воздухозаборников он получил кличку «чемодан из гастронома», что всегда было предметом для шуток, но сейчас в голову бы не пришла мысль сострить, как обычно делаю, когда пытаюсь расшевелить моих ребят.

За восемнадцать лет службы я взлетал бессчётное количество раз, но когда оказываюсь в кабине, ноги и руки холодеют, охватывает внутренняя дрожь. А сейчас и подавно. Надо взять себя в руки. Надо! Оглядываю привычным взором приборы на выкрашенной тёмно-голубой краской панели. Ручка управления ложится в ладонь как влитая. Отпустил тормоз, дал газ, и привычный рёв двигателей заставляет страх мгновенно улетучиться.

Конец взлётной полосы теряется в чернильной тьме. Только отсвет пожарищ на бетонке. Ничего, опыт ночных вылетов у меня тоже имеется. Я начал набирать скорость. Вот уже двигатели на взлётном режиме. Всё больше и больше удаляюсь от света, вплываю в море тьмы. Совсем ослеп, не вижу даже земли под крылом самолёта. Но затаив дыхание, плавно беру ручку управления на себя, и, ощущая всем телом, как МиГ легко оторвался от бетонки.

Набрав высоту, я сделал разворот и устремился в погоню за «Юнкерсами». Сквозь прорехи облаков вижу цепочку бомбардировщиков. Насчитал двенадцать штук. Немного, да и летят невысоко, не торопясь. Лёгкая мишень для ПВО. Но хреново, если попаду под «раздачу» своих же зениток. Но я не заметил ни одной вспышки рядом, ничего.

Пикирую сверху в хвост ведущего «Юнкерса», ловлю в перекрестья прицела и даю очередь. Бомбардировщик взрывается и оторвавшимся крылом задевает идущий следом. Первый, объятый пламенем, падает вниз, а из второго вырываются клубы чёрного дыма и огня. «Юнкерсы», явно не ожидая атаки, теряют строй, рассыпаются, как бусинки из разорвавшегося ожерелья, бортовые стрелки беспорядочно отрывают огонь.

Зловещие силуэты «Юнкерсов» на фоне тёмно-серых облаков, фейерверки трассирующих пуль. Но моему МиГу это как укус комара. Чуть набрав скорость, бросаю самолёт на ближайшего «лаптёжника». Короткой очередью из пушки убиваю стрелка и наношу удар по правому крылу — там должны быть бензобаки. Вырываются белые струйки дыма. Подбил! Подбил! Забилась в голове ликующая мысль.

Через пару минут я просто потерял голову, вошёл в азарт, крутясь вокруг медлительных бомберов, нанося один удар за другим.

И вдруг на фоне светлеющего неба возник мерцающий силуэт массивного объекта, с двумя серебристыми треугольными крыльями, разделёнными квадратными воздухозаборниками по центру. Я никогда не видел ничего подобного. Да, такого ублюдка выстрелами из пушек не собьёшь.

Прикинул расстояние — и решил рискнуть. С крыльев сорвались ракеты Р-77. Оглушительный взрыв, ослепляющая вспышка разорвала небо и в зияющий просвет, будто хлынула густая жаркая лава. Мой самолёт начало с силой затягивать внутрь как в омут. Я лишь услышал собственный гортанный крик, боль пронзила тело, и сознание померкло.

* * *

— Генрих, Генрих, очнись!

Я открыл глаза и увидел перед собой совершенно незнакомого парня с длинным лицом и смешными оттопыренными ушами. На вид лет двадцать пять, не больше, но уже с сильными залысинами, что делало лоб просто карикатурно огромным. В тёмно-голубой форме. Вроде ничего особенного. Но тут волосы зашевелились у меня на затылке — на мундире над карманом у него был вышит серебристыми нитками орёл, держащий в лапах нацистский крест.

Я взял со стола фуражку с таким же серебряным орлом. Пригладив волосы, надел. Шум отодвигающихся стульев и я осторожно огляделся. Кровь ударила в голову. Кресты, кресты вокруг. На фуражках, мундирах. Я ущипнул себя за руку и чуть не вскрикнул от боли. Незаметно оглядел себя: на мне такой же мундир, подпоясанный кожаным ремнём, кобура, галифе. Взяв со столика одиноко лежащую там фуражку, я направился к выходу. Краем глаза зацепил грифельную доску, аккуратно расчерченную мелом на две части. Слева столбиком были перечислены имена, рядом с ними двухзначные числа. И в самом верху имя: Генрих Гроссер и напротив — трёхзначное число.

Огромное поле, заросшее изумрудной травой, ограничивал с одной стороны высокий густой лес. Сквозь маскировочную сетку угадываются очертания «Мессершмиттов» и «Юнкерсов». Что за черт, как меня сюда вообще занесло? Или я сплю?

На бетонной полосе выстроились в два ряда лётчики в тёмно-голубых мундирах. Вытянулись в струнку. И ноги помимо моей воли понесли туда, где в правом ряду зияло свободное пространство. Я не успел даже обдумать странный поворот в собственной судьбе, и что за неведомая сила превратила меня в лётчика Люфтваффе, как раздался шум мотора, и на плац вырулила чёрная машина.

Распахнулась дверца, показалась массивная фигура в светлом длинном плаще. А за ней — немолодой мужчина в двубортной шинели. Чёрная фуражка. Мерзкие усики на одутловатом лице. Кошмар столетия: Геринг, главнокомандующий Люфтваффе, и Гитлер.

В голове сразу забилась мысль: надо успеть вытащить пистолет из кобуры. Отомстить за миллионы жизней, загубленных этими мерзавцами.

Когда прозвучало имя Генриха Гроссера кто-то несильно, но довольно ощутимо толкнул меня в спину и я машинально сделал шаг вперёд. Значит, Гроссер — это я. Замечательно. Чеканя шаг, я приблизился к нацистским бонзам, лихорадочно соображая, как застрелить обоих, и Геринга и Гитлера. А может прихватить на тот свет ещё кого-нибудь, прежде чем меня убьют. От напряжения на глазах выступили слезы, задрожали пальцы. И я едва слышал, что вещал этот напыщенный индюк в белом плаще: «гордость нации», «великий ас», «страна гордится» и тому подобную шелуху. Но чем больше я рассматривал красные лоснящиеся щеки и пухлый подбородок Геринга, опухшее лицо и сутулые плечи Гитлера, тем сильнее с досадой осознавал, что у меня не будет возможности вытащить пистолет. Тем более, я не знал, заряжен ли он.

Геринг протянул мне длинный футляр, открыл, и глазам стало больно от брызнувших искр. На бархатной подушечке лежала бело-красно-синяя орденская лента, с прикреплённым к ней крестом, серебряными дубовыми листьями и мечами, украшенными бриллиантами. Внутренне я усмехнулся — получить из рук Геринга рыцарский крест — это круто.

Когда после награждения я встал в строй, напротив меня возник высокий худощавый мужчина в такой же, как я,