Рим. Здесь она получила очень характерное название— «карота», что значит «мясистый корень», и стала интенсивно возделываться, в первую очередь, конечно, в кулинарных целях. И уже в III веке нашей эры римский кулинар Апициус впервые пишет о моркови именно как об овощной культуре, приводя также рецепты разных блюд с использованием «мясистого корня». Здесь-то морковь и приобрела ту огромную популярность, которая не утрачена растением и поныне. Выражалось это признание в том, что поэты в честь моркови слагали оды, писатели создавали обширные трактаты, а повара готовили из нее вкусные блюда. И опять же, использовали морковь и в лекарственных целях.

Распространяясь по миру, морковь попала в другие страны Европы, а также на Восток. Так, в Иране, куда морковь завезли арабы, она возделывалась уже в X веке. Тогда же морковь была известна и в Аравии, а чуть позднее, в XI веке, — в Сирии. В XII морковь попала в Испанию, откуда проникла в другие близлежащие страны. В XV веке морковь возделывали уже повсеместно — от Южной Европы до Голландии и Англии. По средневековому поверью, морковь считалась лакомством гномов — маленьких сказочных лесных человечков. Люди верили, что если вечером отнести в лес миску с пареной морковью, то утром найдешь вместо моркови слиток золота. Говорили, что гномы ночью съедали морковь, а золотом щедро награждали за любимую еду.

В XIV веке морковь появилась в южной части Руси, а на европейской территории России ее стали широко возделывать, по-видимому, с XVI-XVII веков. Во всяком случае, уже с этого времени пироги с морковью вошли в обиход и стали одним из русских праздничных блюд. Как и в прошлые века, в других государствах, на нашей земле морковь тоже ценили не только за вкусовые качества, но и за целебные свойства. В русской народной медицине разные части растения применялись для лечения ран, ожогов, болезней глаз, почек, плеврита и др. Кроме того, моркови приписывалось (вполне обоснованное с точки зрения современной науки) свойство творить кровь — известна даже пословица: «От моркови больше крови».

Современное русское название растения возникло не сразу. Так, Афанасий Никитин, тверской купец среднего достатка, который в 1468 году снарядил два судна для торговли и отправился Волгой на Каспий и дальше, в восточные страны, упоминая пищу туземцев, рассказывает, что едят они «брынец и кичери», то есть рис и морковь. Это название моркови приводится и известным российским филологом-славистом, академиком Петербургской академии наук, Измаилом Ивановичем Срезневским в собранных им «Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» (1893-1912). Однако, как считают исследователи, и слово «морковь» возникло очень давно и восходит к древнеславянскому «мъркы». Корень этот, как известно, сохранился во многих славянских языках: в украинском и белорусском — «морква», в болгарском — «морковь», в польском — «Марков» и т. д. Как считает другой известный российский ученый-филолог, Александр Григорьевич Преображенский, автор «Этимологического словаря русского языка» (полностью опубликованного уже только после смерти автора, в 1949 году), это общеславянское слово было в древности заимствовано из древнегерманского — готского — языка. Действительно, в современном немецком языке название моркови звучит похоже — Mohrrube, тогда как, например, в английском и французском языках морковь называют совершенно иначе — karrot.

Интересно, что корнеплоды древней моркови имели желтую окраску (такая морковь и в наши дни выращивается в Средней Азии). Но во второй половине XIX столетия знаменитый французский селекционер Анри Вильморен задался целью улучшить вкусовые качества корнеплода и путем создания благоприятных условий выращивания и отбора лучших, с его точки зрения, экземпляров добился превосходных результатов— получил морковь с сочным, очень сладким оранжево-красным корнеплодом. Именно Вильморен создал такие замечательные, до сих пор культивируемые сорта, как Нантская, Парижская каротель и другие.

Примерно в тот же период селекцией моркови в России занимался гениальный русский овощевод-самоучка Ефим Андреевич Грачев, выходец из крестьян Ростовского уезда (имеется в виду Ростов Великий Ярославской области). Хочется сказать несколько слов об этом уникальном самородке дополнительно. Вот написал я слово «уникальном», а потом подумал: с одной стороны, да, уникальном, а с другой — как богата всегда была русская земля такими людьми, как щедра она на таланты!..

Как часто мы любим пенять себе, что-де и страна наша никудышная, и народ ленивый, и вообще все не слава богу. Но если поразмыслить, откуда ж тогда и по сей день сохранились (уж кто только не приложил руку к их разрушению!) на земле нашей чудеснейшие архитектурные памятники — резные деревянные церкви, величественные храмы, точеные белокаменные кремлевские палаты древних русских городов (хоть в том же Ростове Великом, на родине Грачева; ростовский кремль видели все, хоть мало кто знает об этом — именно на его территории, в его палатах, на его колокольне происходили съемки известного фильма «Иван Васильевич меняет профессию»). Откуда же тогда богатейшие ярмарки, которыми всегда славилась в старину Русь? Откуда вся наша бесценная, берущая свое начало от поэтичного и мудрого одновременно фольклора, русская литература? Да еще полвека назад в деревнях не было окошка, не украшенного «кружевным» наличником. Сегодня выпали стране тяжелые времена — запустение, духовная пустота обуяла русскую деревню (как, впрочем, и все общество в целом). А ведь именно русская деревня тот родник, из которого черпала вся русская культура. Довелось мне тут читать книгу удивительную — чистую. Она так и называется — «Чистая книга». Как в живой ключ окунулся — вот что значит русское слово, русское сердце. Именно сердце, потому что сердцем писал эту книгу автор — Федор Александрович Абрамов. Практически через всю жизнь пронес он свой замысел, а осуществить его, к сожалению, до конца не успел. Только первая глава была закончена набело, остальное осталось нам в дневниковых записях, набросках, черновиках, заботливо собранных и изданных его женой (это, кстати, тоже примета русского народа — великая духовная верность жен, деливших судьбу с мужьями, продолжавших их дело; сколько тому примеров в истории русской!). Читал я «Чистую книгу» и тосковал — так хочется прочитать эту книгу всю, до капельки, а нельзя, нельзя непоправимо... Много размышляет писатель в книге о русском характере, о русской судьбе, о русском даре жизни. Не могу не привести здесь некоторые слова Федора Абрамова, ибо очень близки мне переживания автора.