ПРЕДИСЛОВИЕ

Светлой памяти выдающегося русского ученого Юрия Павловича Малинина посвящается

У профессиональных ученых и всех тех, кто просто интересуется античной или военной историей, армия Римской империи I–II вв. всегда вызывала неподдельный интерес. Она представлялась безупречно действующим и отлаженным механизмом, который вобрал в себя все лучшее, что когда-либо было создано древней военной мыслью, и превратился в несокрушимый форпост цивилизации на пути варварства, несущего с собой хаос и разрушение. Армия эпохи Сципионов, Мария или даже Цезаря не могла похвастаться таким вниманием, которое уделялось и уделяется армии принципата. Многочисленные реконструкторские общества, существующие сегодня в различных странах Европы, обычно воспроизводят вооружение и амуницию легионеров именно этой эпохи. Голливуд, к какому бы периоду римской истории он ни обращался, показывает своей многомиллионной публике идеализированный образ римской армии, как своеобразный оживший слепок с колонны Траяна, пребывающий вне времени и пространства.

Роль армии в жизни такого милитаризированного государства, как Римская империя, трудно переоценить. Благополучие Рима всегда зависело от того, в каком состоянии находились его вооруженные силы. Но вот парадокс: та армия, которую мы привыкли считать армией Империи, просуществовала чуть больше двух столетий, а когда она исчезла, оставив по себе лишь смутные воспоминания, государство, которое она была призвана защищать, уничтожено не было. Пройдет еще два столетия, прежде чем готы захватят Рим, и даже после этого драматического события, которое можно было бы считать финальной точкой в римской военной истории, Империя не будет разрушена. С исторической сцены уйдут гунны и аланы, готы и вандалы, падет в прах персидское царство, а Империя будет стоять несокрушимой твердыней, и веками ее армии будут внушать страх соседним народам.

Почему эта длительная и многоликая эпоха существования имперской военной организации вызывает значительно меньше интереса в кругах исследователей, чем относительно короткий период принципата? Конечно же, многое зависит от характера источников: литературные, эпиграфические, археологические памятники I–II вв. дают ученым гораздо более полный и целостный материал, чем позднеримский и византийский периоды. Вместе с тем немаловажным является и «фактор силы»: Римская империя вплоть до прихода к власти Адриана проводила агрессивную наступательную стратегию, и ее армии были настолько могущественны, что ни кельты Британии, ни германцы, ни парфяне не могли оказать им достойного сопротивления. История армии принципата — это череда громких побед, заканчивавшихся завоеваниями обширных территорий. Единственное поражение, потрясшее современников и приковавшее к себе внимание исследователей Нового времени, — это гибель легионов Вара, попавших в засаду в Тевтобургском лесу.

Однако, начиная с 30-х гг. III в., победы, одерживаемые римлянами на полях сражений, становятся все более сомнительными; ни о каких завоеваниях речи больше не идет, и даже более того — волны неприятельских вторжений докатываются до самых отдаленных провинций. Два с половиной десятилетия римской истории IV в., выхваченные из мрака безвестности Аммианом Марцеллином, показывают нам картину полнейшего упадка военной мощи Империи: рейнская граница постоянно прорывается аламаннами, персы отбирают пять областей Месопотамии, и наконец, битва при Адрианополе заканчивается разгромом римской армии. Та обрывочная и противоречивая информация, которую доносят до нас источники по постадрианопольскому периоду, не меняет общего представления об упадке и деградации римской военной организации, наглядным свидетельством которых стал захват Рима готами Алариха.

Военная история Восточноримской, а затем и Византийской империи также не может быть сопоставима с блистательным периодом принципата. Завоевательная активность Юстиниана I была лишь кратковременным всплеском и спровоцирована больше воспоминанием о прошлом величии, нежели реальными возможностями юстиниановских войск. Реконкиста, продолжавшаяся три десятилетия, стоила таких колоссальных жертв и усилий, что у преемников Юстиниана уже не оставалось никаких средств и возможностей, чтобы защищать даже близлежащие территории.

В войнах с персами, арабами, болгарами, норманнами и турками Византия утратила бóльшую часть своих территорий и неоднократно терпела поражения, которые могут быть сравнимы по своему масштабу с адрианопольской катастрофой. И вместе с тем за период от Константина I Великого (306–337 гг.) до Мануила I Комнина (1143–1180 гг.), названного в византийской традиции также Великим, было столько блестящих эпох, «военных ренессансов» и впечатляющих побед, на фоне которых военные успехи, достигнутые Римской империей в период принципата, если не меркнут совершенно, то, по крайней мере, не представляются чем-то из ряда вон выходящим. Поэтому вопрос о том, каковы были военная организация и армия Византии в каждый период своего существования, покажется вполне естественным. Ведь если задуматься, то противники, с которыми вели борьбу легионы Августа или Траяна, намного уступали по силе народам и государствам, атаковавшим Империю в позднеримский или византийский периоды. Можно ли, например, сравнивать германцев, уничтожившие легионы Вара, с такими племенными союзами, совершавшими свои опустошительные рейды на римскую территорию начиная с середины III в., как франки, аламанны или готы? Разве можно сопоставить угрозу римскому присутствию в Британии, существовавшую до образования пиктского союза и после его возникновения (вторая половина III в.)? И что может вызвать больший ужас в рядах противника: парфянские всадники в развевающихся на ветру одеждах или закованные в броню персидские боевые слоны? Ответ кажется вполне очевидным.

Странным, хотя, в общем-то, легко объяснимым представляется тот факт, что в России, всегда претендовавшей на культурное родство с Византией, не было предпринято даже самых слабых попыток создания обобщающего труда, посвященного такому важному государственному институту, как армия. Наверное, даже не просто важному, а самому важному государственному институту, ведь в мире, где еще не было выработано норм международного права, только военная сила могла гарантировать суверенитет и территориальную целостность страны и обеспечить безопасность ее гражданам. На протяжении многих столетий Византийская империя была одним из самых могущественных государств Средневековья и оказывала