"Бесконечны, безобразны,

  В мутной месяца игре

  Закружились бесы разны,

  Будто листья в ноябре...

  Мчатся бесы рой за роем

  В беспредельной вышине,

  Визгом жалобным и воем

  Надрывая сердце мне..."

  (А. С. Пушкин "Бесы")

  1.

  - А мы закончили операцию... и вот такая вот красота у нас получилась, - прохрипел Док, опуская окровавленный топор. Безголовые туши трёх ловко зарубленных им бесов лежали у его ног, медленно превращаясь в зеленовато-бурую вонючую жижу, которая растекалась вокруг высоких ботинок и впитывалась в ноздреватый мартовский снег.

  Убить беса можно было, лишь перерубив ему хребет. Лучше и удобнее всего - в шейном отделе. Док дошёл до этого сакрального знания опытным путём. И подозревал, что большинство людей на планете до сакрального знания дойти не успели.

  Он брезгливо поддел носком ботинка откатившуюся в сторону голову одного из бесов с оскаленными изогнутыми клыками, торчавшими из-под синеватых тонких губ.

  Голова эта когда-то была женской - со всё ещё изящной лепкой окостеневшего лица, с прилипшими к черепу светлыми прядями длинных волос. Но зубастая пасть и выпученные глаза со щелевидными кошачьими зрачками не давали обмануться.

  Док ещё раз пристально вгляделся в это мёртвое лицо-морду, пока оно не начало расплываться, теряя очертания, распадаясь - кости вместе с мягкими тканями

  Нет, он её не узнавал, хотя наверняка знал при жизни.

  При человеческой жизни.

  Слава тебе, Господи, бесы даже в первом приближении уже не походили на людей, а вот в таком вот виде - тем более. Не походили на тех, кого он знал когда-то - на соседей по богатому пригороду, на друзей или коллег.

  Док в который уже раз задумался о том, смог бы он так же лихо кромсать бесов - если бы узнавал в них своих знакомых, коих у него были вообще-то десятки, своих родных, наконец. Если бы те после Заражения продолжали сохранять человеческий облик, смог бы он так же хладнокровно зарубить маму, Ветку, Тимыча или Нику?

  "Смог бы, - устало произнёс внутренний голос, - ещё как смог бы. Ты же хирург. Золотые руки. Так что кого угодно разделал бы за милую душу. Пусть топором, а не скальпелем".

  Да, исключительно из соображений гуманности. Навряд ли хоть кому-то из людей, оставшихся в живых, как и ему самому, хотелось бы существовать в облике беса. Пусть какой-то недолгий месяц их бесячьей жизни, но всё-таки.

  Док на секунду прикрыл глаза, в очередной раз спрашивая себя зачем, зачем перед тем, как наступило Заражение и всеобщий коллапс, он отправил Ветку, маму и Нику с Тимычем на чёртов курорт на Лавинани? Сейчас они были бы здесь. Погибли бы вместе с ним, а не в проклятом пятизвёздочном отеле "Иманавира".

  Они наверняка погибли, он это чувствовал.

  Мобильная связь исчезла через неделю после начала Заражения. Закончился инкубационный период, и бесы вступили в мир.

  Последнее сообщение от своей семьи Док получил из аэропорта в Южном Пали. "Саша, не можем вылететь, здесь очень много людей, и с некоторыми происходит что-то странное. Нам предлагают пока вернуться в отель и переждать. Возможно, это какая-то эпидемия. Не волнуйся".

  Это писала мама.

  И всё.

  Больше от них ничего не было. Ничего.

  Вместо того, чтобы сесть за руль и рвануть в Москву или кинуться к соседям, в полицейский участок, куда бы то ни было, вместо всего этого он включил систему охраны и засел в подвале, глуша вискарь.

  Почему-то он точно знал - они никогда не вернутся. Никогда.

  Ему неимоверно повезло - бесы обошли его дом стороной, очевидно, испугавшись ударов током, пропущенным по верху ограды. Тогда в посёлке полно было другой, более лёгкой добычи.

  Док очнулся как раз вовремя, чтобы поймать агонизирующие вопли погибающей мировой Сети и телевещания. Перед своей кончиной СМИ успели осчастливить остатки человечества терминами "Заражение", "бесы", сведениями об инкубационном периоде и ценнейшими в кавычках версиями по поводу "синдрома кошачьего глаза" у первых заражённых. Его они якобы получили от инопланетян, доставленных на Землю последней совместной космической экспедицией Америки, Китая и России.

  Какой бред. Какой чудовищный бред. Хотя, возможно, некое зерно истины в этой версии имелось, уж больно не по-человечески начинали выглядеть бесы, когда заканчивался инкубационный период.

  - До-ок! - сердито проорал Серьга, откинув забрало мотоциклетного шлема со смуглого, заросшего разбойничьей щетиной лица. - Ты чего там встал как надолба?! Молишься, что ли? Включаю защиту!

  Док встряхнулся и поспешно вернулся внутрь ограждения. Створка автоматических ворот с глухим скрежетом и лязгом вошла в пазы. По верху забора с натянутой на нём спиралью Бруно забегали, замелькали голубоватые искорки. Словно по зимнему снегу.

  Вместо всех родных добрый Боженька послал ему Серьгу, чья тачка очень удачно сломалась как раз в начале улицы, где стоял особняк Дока. У Серьги оказался пистолет, и он палил в бесов, пока не кончились патроны, но выстрелы только отбрасывали тех в сторону, не убивая. Наконец он сунул пистолет за пазуху и огромными скачками ринулся к дому Дока, который отчаянно орал ему от ворот: "Сюда, блядь! Сюда-а!" и размахивал топором.

  Из всего его дворового "шашлычного" инвентаря жизненно необходимыми оказались именно топоры. Их было более чем достаточно - три. Хотя, конечно, больше