- Извините.

  - Бес знает? - буркнул он, бросаясь в кресло.

  Она покачала головой, выкладывая на стол перед ним аккуратную распечатку - несколько листов.

  - Мало, - криво усмехнулся Султан, глядя не на бумаги, а ей в глаза. - Мало, говорю!

  Она промолчала, только повела плечом.

  Он встал, нашарил ручку и, по-прежнему не глядя, расписался в углу первого листа. Второго. Третьего...

  - Султан... - сипло простонал Идрис за её спиной.

  - Уйди отсюда! - бросил тот. - Ну?

  Хлопнула дверь. И он медленно перевернул последний лист.

  Всё?

  Её широко распахнутые тревожные глаза. Россыпь веснушек на переносице. Шелушащиеся губы.

  Сам не понимая, что делает, он непослушными пальцами стянул с её головы безобразный чёрный платок, выпуская на волю - огонь.

  Весь мир мог сейчас гореть огнём, как горел он сам.

  Как горели её сухие губы, от которых не было сил оторваться...

  Только почувствовав, как она дрожит, он чуть отстранился, коснувшись щекой её пылающего лба. Провёл пальцами по её лицу, стирая слёзы и едва сдерживая ознобную дрожь. Хрипло пробормотал, как взмолился:

  - Что же мне делать?

  Она только взглянула снизу невыносимыми своими глазами, и он едва не застонал. Сжав зубы до хруста, снова накинул ей на голову платок:

  - С тобой так не будет! Иди.

  И, отвернувшись, снова сел в кресло, невидяще уставившись на разбросанные по столу бумаги, которых она даже не забрала.

  Дверь едва слышно закрылась.

  Вот теперь - всё.

  Султан со всей силы шваркнул в угол залившийся трелью мобильник.

  * * *

  - Ты где вчера была?..

  Тимурханов еле сдерживался. Московские, не самые приятные, дела, потом чёртов рейс компании "Аэрофлот-Дон", который целые сутки то откладывался, то задерживался, то "регистрации чекхъялла, меттигаш яц"... И Малхаз, прямо у трапа сообщивший ему про Татку со скорбной миной, как какой-нибудь... диктор ОРТ!

  - Ты почему мне не позвонила, не сказала? Ты почему одна к нему моталась? Какое ещё интервью, к...! - Тимурханов беззвучно пошевелил губами, сглатывая конец фразы.

  Татьяна промолчала, и у него вдруг оборвалось сердце.

  - Платок этот откуда?!

  - Дался вам всем этот платок! - вдруг крикнула она, и даже ногой топнула. - Откуда-откуда! От верблюда!

  На сердце чуть полегчало.

  - Чего орёшь? Не смей никогда ничего от меня скрывать!

  - Не буду, - согласилась она вдруг удивительно просто и, мотнув головой, сбросила платок на плечи. - Вот.

  - Это что? - он с трудом перевёл взгляд на белый листок бумаги, вдруг оказавшийся перед ним на столе.

  "Прошу уволить меня по собственному..."

  Он перечитал дважды.

  Потом поднял глаза.

  Татьяна взгляда не отвела.

  - Что он тебе сделал?!

  - Ничего, - сказала она полушёпотом. - Никто мне ничего не сделал, Беслан Алиевич. Я завтра уезжаю... Совсем... Домой. Я уже купила билеты. Простите.

  - Простите?!

  Одним шагом оказавшись рядом с нею, он схватил её за тонкие плечи, закутанные проклятым платком.

  - Да что с тобой такое?! Что?!

  Она не отвечала. Только смотрела. В упор.

  - Ты что, так его боишься?

  Она покачала головой и наконец разлепила побелевшие губы:

  - Себя.

  И он уронил руки, будто обжегшись.

  * * *

  - Бес! - в кабинет без стука влетел запыхавшийся Алихан. - Там...

  Тимурханов только махнул рукой. Усталость навалилась такая, будто за три последних дня прошло лет десять.

  Султан захлопнул за собой дверь:

  - Ты куда её убрал?!

  - Остынь! - Тимурханов враз поднялся. - Из-за тебя всё!..

  - Я ей ничего не сделал!

  - Чего, и даже "порш" не предлагал? - процедил Беслан, едва сдерживаясь.

  Султан лишь зубами скрипнул и раздельно повторил:

  - Ни-че-го не сделал.

  - Знаю, - отозвался Тимурханов неожиданно для самого себя. - Сядь!

  Тот, поколебавшись, криво усмехнулся и сел у стола:

  - Что она тебе сказала?

  Тимурханов промолчав, так же усмехнувшись.

  Султан поднял голову:

  - В Москву уехала?

  - Домой.

  - Что она сказала?

  - Что боится.

  - Меня?

  - Себя. - Покачав головой, Беслан вдруг коротко и невесело рассмеялся: - Она бы сейчас сказала - вот и поговорили... - Он потёр ладонью лоб. Наваждение, наваждение... - Чёртова баба!

  - Не смей так про неё, - угрюмо бросил Султан, набычившись. - Она... - И запнулся. - Ты... почему не женился на ней?

  - Потому что такая только первой должна быть! - гаркнул Тимурханов, снова подымаясь. - Уходи, а?

  Султан тоже встал:

  - Ты... говорят, ей диск в Москве записывал?

  Ещё не хватало...

  - Говорят! - Беслан пошарил по карманам пиджака, отыскивая завалявшуюся сигаретную пачку. - Не твоё дело!

  - Что хочешь за него?

  Повернувшись, Тимурханов в упор глянул на собеседника и осекся - такая знакомая