русского языка, признавалась в своих чувствах партнеру, обещая писать ему и звонить каждый день, заверяя его, что завершит учебу и переедет жить к нему, он сконфузил ее во второй раз. Сделал он это обидно на сей раз, но будем справедливы, так было надо. Чтоб девушка не влюбилась до беспамятства и не наделала глупостей. Засмеявшись над ее признанием, где звучали местоимения и «ты», и «вы», он уточнил:

- Так кого же ты любишь, Анна? Меня или моего …. – он щелкнул по головке своего стоящего члена, который секунду назад она выпустила изо рта, чтоб более внятно говорить рвущиеся из глубины души слова.

Анна растерялась.

- И тебя… и его… Вас обеих, или обоих, или двоих, как правильней сказать, тьфу, что за сложный язык.

- Вот это, - он еще раз щелкнул по головке члена, - есть у любого мужчины. А любовь будет, когда ты полюбишь не «двоих или обеих» (передразнил с ее акцентом), а одного своего единственного и неповторимого. А пока что, соси, не отвлекайся!

Анна дососала. На тот момент обиделась, но в глубине душе понимала, что он прав. Ни в каком памятнике мировой литературы (даже в «Декамероне», а «Камасутру» она пока не читала) не говорилось о любви рта к члену, а только о любви девушки к юноше. «Я решила, что любовь плотская и любовь духовная не имеют прямой корреляции, и что коли суждено в моей жизни быть такому совпадению, то так и быть, а если не суждено – то любовь плотскую у меня уже никто не отнимет».

Несмотря на столь радикальные для молодой девушки воззрения, дальнейшие три года в ее интимной жизни не происходило ничего (окончив университет, она их проработала учительницей физики и иногда математики в средних классах самой обычной городской школы).

Следующие десять лет прошли под знаком вялотекущего служебного романа с директором упомянутого дома-музея, который был дальним родственником известного поэта и сам был поэтом-эссеистом-новеллистом, между нами говоря, очень и очень средней руки. Я не очень хорошо понял в свое время, то ли Анна вначале туда поступила на работу и потом стала его любовницей, то ли вначале стала его пассией и потом только он ее туда устроил, но ее отзывы о ПЭН-директоре рисовали такой облик:

«Он был умнейшим и начитанным человеком, знал сюжетно и фабульно все мыслимые произведения всех авторов, о которых я когда-либо слышала. Он мог проанализировать любое литературное произведение с точки зрения историчности, правдивости, стильности, образности, он разбирался в музыке и живописи, архитектуре и языкознании, он был знаком и на дружеской ноге как с представителями власти, так и оппозиции, был уважаем в силовых структурах и среди криминалитета (тут скорей дело было в громком имени его знаменитого родственника-однофамильца, представьте себе отношение в России к пусть непрямому, но потомку Лермонтова или Есенина). Но за пределами литературно-художественного разговора он был ужасен. Он был вечным нытиком и вечным недовольным, ему не нравилась погода на улице и посуда в кафе, громкий смех молодежи на празднике и тихий плач женщин на похоронах; он постоянно жаловался на здоровье и не желал лечиться, потому что считал врачей знахарями, а знахарей – шарлатанами; он постоянно желал куда-то уехать, но не успев уехать, жаловался, как там плохо и как он соскучился по Родине. Когда мы стали встречаться, я, поняв его характер, стала максимально сокращать прединтимное время, потому что он, не считая периода ухаживания, когда он рассыпался соловьиными трелями пытаясь соблазнить меня, так вот, когда я стала его любовницей, стал считать меня своим человеком, и вместо разговоров о высокой литературе и культуре, вместо рассказов о разных забавных и поучительных историях, бывших с великими сего мира, стал жаловаться, негодовать и ныть. Прекратить его нытье можно было одним способом – взять его член в рот. Он начинал получать кайф от сосания, а я ловила двойной – от того же сосания и его молчания. Третий кайф начинался после его кончания. Впав на короткое время в эйфорию от минета, он цитировал лучшие строки наших национальных и мировых поэтов, сравнивал меня с богинями и героинями, осыпал комплиментами и афоризмами, одним словом, снова представал передо мной галантным интеллектуалом, ради чего я и продолжала эту близость. Он тоже ценил меня, и как сотрудницу, и как любовницу, никогда не сказал худого слова, по возможности, чтоб явно не бросалось в глаза, выписывал премии и дарил подарки. Мои 10 лет с ним – это 10 последних лет его жизни, его возраст от 50 до 60 лет, и я думаю, что он четко понимал, больше никогда у него не будет молодой любовницы (25-35 лет), а глядя на его тучную и вялую жену, трудно было поверить, что он с ней когда-либо занимается сексом, а тем более, чтоб она сосала ему член».

Часть 2. Анна. Женщина-проститутка

Я не знаю, пошла бы Анна на панель, если б продолжала иметь в то время сексуального партнера, но факт остается фактом. Кризис в жизни семьи ее старшей сестры (и фактически в ее, она же с ними жила как полноправный член семьи), ликвидация богатой фирмы, где работал зять, и смерть директора-любовника случились почти одномоментно.

Можно по-разному оценивать ее становление проституткой, тем более в такой ситуации: от бурного осуждамса до не менее бурного одобрямса. Но изучив по Инету рынок спроса и предложения в этой сфере, четко поняв, что конкуренции молодым 18-20-25-летним девчонкам она не сможет составить ни в красоте, ни в сексуальности, ни в опытности, Анна наилучшим образом нашла свою нишу, в которой не надо было выглядеть помоложе, а даже чуть старше, чем она была на самом деле; не надо было одеваться вызывающе и распущенно, а даже чуть строже и консервативней, чем обычно одевалась она; не надо было говорить на жаргоне, а на правильном литературном языке. Она стала Госпожой, скорее даже не в плане БДСМ, а именно как взрослая женщина для молодого парня. Ролевые игры ученик-учительница, взрослая врачиха-молодой солдат, сынок-девственник – развратная мамаша, пойманный воришка – следовательница-нимфоманка и тому подобное, смотря у кого как работает фантазия, стали ее наиболее часто практикуемыми эпизодами. Помните тот список, который она мне скопипастила в начале инет-общения? Я-то там только два пункта под себя выбрал, обычный и оральный секс, за анальный была большая наценка, а все остальные для меня выглядели смешно, нелепо и неприемлемо. Те же самые ролевые игры по двойной ставке, мягкий БДСМ (хлестание плеткой и имение страпоном в зад, все аксессуары клиента) по тройной, золотой дождь (только она на клиента, никак не наоборот) чуть ли не по десятерной. Были и льготные цены, в половину от стоимости минета, видимо для птушников со скромной