«на простых лошадях», мои-то кони особенные!

Высоко над нами громыхнул гром, в лицо мне ударил поток энергии, кони оглушительно заржали и вдруг потянули повозку с утроенной силой. Топот их копыт перебивал раскалывающееся небо, из-за деревянных колес трясло так, что мне пришлось использовать Силу, дабы не отбить копчик.

— Смотри, как мчат! — хохотала старуха и я, кажется, понял, зачем ей такая причудливая одежда. Чтобы не отбить все кости на такой скорости.

Небо вспыхивало все чаще, по шелесту листьев и скрипу стволов я смекнул, что мы въехали в какой-то лес. Высокая трава сменилась кустами, я смотрел, как быстро скользит дорога позади нас. Если бы не знал, то решил, что мы едем на машине. На очень жесткой, полностью лишенной амортизации машине. Захлестал ливень, заливавший даже ко мне, а Фессаль было все ни по чем: достав трубку, старуха преспокойно запыхтела, отпустив вожжи. Хорошо, чтобы дорога впереди оставалась такой же прямой.

Очередной раскат грома, но в этот раз от него отделился скрежет. Он не переставал и словно кружил где-то прямо над нами. Мы вдруг повернули, меня отбросило к правому краю повозки, а покров на левой стороне распорола ветка, которая тут же врезалась в деревянную переборку телеги и отломилась.

— Фессаль, ты за дорогой вообще следишь?

— Не рассчитала, — меланхолично отозвалась старуха.

В образовавшейся дыре я видел быстро мелькавшие стволы деревьев и слабое свечение где-то вверху. Подползя к левой стороне, я обнаружил источник этого света. Вверху, на уровне крон деревьев порхало несколько маленьких птах, состоявших из чистого электричества. Именно от них и шел тот самый не прекращавшийся скрежет.

— Что это за птицы там, наверху?! — проорал я, стараясь перекричать удары копыт, ливень и пронзительный скрип высоченных сосен.

— О, это? Это напасть всех путешественников, застигнутых в чистом поле грозой! Громовые стрижи!

— Но мы ведь не в чистом поле! Мы в лесу!

— Это роща! Скоро опять выедем на равнину!

Один из стрижей нырнул вниз и замер аккурат на уровне дыры. Свет его тела залил все вокруг. На него было невозможно смотреть, все равно что пялиться на яркую лампочку. Так же внезапно, как опустился, стриж улетел. Я пошатнулся и упал, моргая глазами. Яркий послеобраз птичьего тела наслаивался на тьму ночи. Снова мигнула молния.

— Какой ты пугливый, игрок, — сказала Фессаль тихо, но отчетливо.

Я вздрогнул и поднял голову — старуха исчезла. В тонкой полосе ночи между двумя краями навеса виднелись мускулистые лошадиные спины, кусочек дороги, обрамленной деревьями, и непроглядная тьма.

Все это вдруг осветилось, и я увидел стрижа, метившего прямо в повозку. На мгновение ночь превратилась в день, а затем все погасло.

Зеленоватые волны лениво омывали песчаный берег. С тихим шорохом вылезла моя надгробная плита.

«Убит Фессаль» — гласила надпись, под которой был изображен я, испепеляемый молнией.