Охота на дьявола (Ричард Лури) Страница 1 - Литвек

Ричард Лурье Охота на дьявола

Лурье Р.

ISBN 5-390-0343-1

Лурье Р. Охота на дьявола

Предисловие автора

В основе этой книги лежат официальные документы и воспоминания участников событий. Главным источником послужило обвинительное заключение по делу из 225 томов, описания вещественных доказательств, копии протоколов, а также аудио- и видеокассеты с записями допросов, заключения Института общей и судебной психиатрии имени профессора В. П. Сербского и милицейские фотографии.

Образ Чикатило воссоздан на основе официальных документов, собственных записей Чикатило и моих наблюдений за ним на процессе. Здесь я должен выразить особую благодарность следователю Иссе Костоеву, который посвятил меня во все подробности своего поиска Чикатило и семнадцати дней допросов, когда следователь и подследственный находились один на один. Он также был настолько любезен, что рассказал о своем двадцатисемилетнем профессиональном опыте, обстоятельно описывая дела, которые ему приходилось вести, — начиная от стратегии розыска и кончая уголовным жаргоном. (По вполне понятным соображениям в книге изменены имена отдельных участников описываемых событий. — Изд.)

Следователь Ростовской областной прокуратуры, активный участник расследования дела Чикатило, Яндиев, сопровождавший меня от одного места преступления к другому, также делился со мной своими воспоминаниями и соображениями.

В Ростове нашлись люди, не пожалевшие времени, чтобы познакомить меня с городом. В частности, Яна Цулая и Леня Григорян помогли мне увидеть то, что обычно остается недоступным для чужака; Наташа Сотникова и Юра Фадеев, считая, что никто не может по-настоящему почувствовать Ростов, не познакомившись с рекой, на которой он стоит, устроили так, что их друг казак Шура провез меня на своей моторной лодке по Дону…

Описания мест и людей в этой книге, как правило, основаны на моих собственных впечатлениях и наблюдениях. Я не посещал день за днем процесс Чикатило, поэтому вынужден был в какой-то степени основываться на газетных отчетах или на рассказах людей, присутствовавших на судебных заседаниях. Строго придерживаясь фактов и хронологии, я, конечно, использовал творческий характер изложения, чтобы попытаться отобразить все неожиданные повороты ситуаций. И никакой рассказ о России не будет правдив без экскурсов и погружения в прошлое страны.

Пролог

Большая часть населения прошла через ужасную болезнь, связанную с террором, и никто не смог полностью выздороветь и вновь приспособиться к нормальной жизни. Эта болезнь перешла на следующее поколение, так что сыновья платят за грехи отцов и, возможно, только внуки смогут переступить через это — или, по крайней мере, они будут жить уже другой жизнью.

Надежда Мандельштам, «Надежда против надежды»^[1]

И так как не могу я доказать, что он любовник… То я намерен доказать, что он злодей.

Вильям Шекспир, «Король Ричард III»

Пока не привели арестованного, Костоев еще раз осмотрел комнату для допросов. Она была именно такой, как ему хотелось, — пустой. Только фотография на стене Феликса Дзержинского — основателя КГБ, человека с козлиной бородкой, с настороженным выражением лица, — да сейф в углу, намекающий на хранящиеся в нем секреты, — пусть подследственный поломает голову, какие именно. И были еще два стола, образующие букву «Т»: тот, за который сядет Костоев, и, перпендикулярно к нему, еще один. Подследственный будет находиться как бы внутри угла буквы «Т», справа от Костоева.

Смотреть ему будет некуда — только на Костоева. И даже если он переведет взгляд на сейф или фотографию, это тоже будет работать на следователя: арестованный лишний раз вспомнит, где он находится. Не в какой-нибудь захолустной тюряге, а в тюрьме КГБ города Ростова-на-Дону.

Выдержав ожесточенную стычку с представителями МВД СССР и ростовской милицией, которые хотели держать арестованного у себя, Костоев добился, чтобы в период следствия он был в тюрьме КГБ. Хотя это и выходило за рамки обычной практики, у Костоева были веские причины добиваться такого перевода. Чикатило подозревался в убийстве с сексуальным изуверством тридцати шести человек, женщин и детей; кое у кого из этих тридцати шести в ростовской милиции работали родственники. Более того, в тот период следствие еще не располагало какими-либо прямыми уликами против арестованного (который, кстати, ранее в течение нескольких месяцев уже сидел в общей тюрьме по обвинению в тех же преступлениях, откуда и был освобожден за недоказанностью его вины). Вот почему Костоев настаивал на такой изоляции, которая полностью исключила бы возможность насилия или мести.

Арестованного вели по коридорам тюрьмы КГБ в соответствии с освященной веками казематной процедурой. Сопровождавший его охранник постукивал ключами по пряжке своего ремня, чтобы предупредить других охранников в других коридорах о том, что проходит арестованный: тот не должен был никого видеть. И никто не должен был видеть его.

Арестованный — высокий, покатый в плечах, с редеющими волосами серо-песочного цвета — шагал медленной, почти старческой, шаркающей походкой, вытягивая вперед мускулистую длинную шею; руки крупные, средний палец правой руки забинтован.

Он выглядел таким, каким и был в жизни — инженер невысокой квалификации, заядлый читатель газет, пожилой человек, уже имеющий внуков.

Следователь Костоев почти не спал все трое суток, предшествовавших аресту. А когда ему все же удавалось заснуть, он каждый раз видел лицо именно того человека, которого сейчас к нему и вели. Заснуть ему не давали не только тревога и волнение — за эти трое суток он должен был подготовиться к дуэли, чем, собственно, и является допрос.

Трое суток следователь Костоев — ему сорок восемь, он щегольски одет, импозантен и представителен — мерил шагами номер гостиницы «Ростов» (№ 339), где жил, как ему казалось, уже целую вечность, забыв обо всем, кроме задачи, которая перед ним стояла. За эти трое суток он ни разу не покинул номер. Если и смотрел в окно, то ничего не замечал. Каждую минуту нужно было использовать с единственной целью: найти путь, чтобы, проникнув в душу подозреваемого, понять его логику, уловки, с помощью которых он надеялся спастись, его глубоко затаенный страх.

Из сотен дел,