интересующую меня зону. Конечно, далековато, но покупать бинокль я отказывался. Это стало бы концом… Финита ля комедия.

А вот вечером дела обстояли ещё хуже. Стоило мне издалека заметить его машину, если мы с друзьями сами не выползали куда-нибудь на весь вечер, а то и ночь, и я, точно влюблённый идиот, коим непременно и являлся, тотчас натягивал на себя кроссовки и выбегал из дома. Наступало время для вечерней пробежки.

Да. Я даже бегать начал, потому что это делал он: в полдесятого Том Риддл загонял тёмный «Авиатор» в гараж, разговаривал около пяти минут с охранником, принимал душ — да-да, даже такое я подмечал — и ровно в десять выбегал из дома. Возвращался он в одиннадцать и вновь принимал душ, что удалось лицезреть однажды. Опять же случайно — он забыл задёрнуть шторы.

Всё было не настолько плохо, конечно. Я выбегал чутка раньше него, чтобы увидеть, но не совпасть — я ждал Риддла и избегал его одновременно, мучая себя и утешая теми крохами внимания, что удавалось получить. И вся эта ситуация не могла не напоминать мне первые классы в школе. Та пресловутая первая любовь к уже ставшей призраком в воспоминаниях девчушке из параллельного класса. Я мог видеть её лишь по дороге из школы и в школу, поэтому дожидался, да и она тоже знала, где я с Роном стоял, и вечно пробегала мимо, замедляясь, словно давая себя рассмотреть. И это превратилось в своего рода ритуал: я выбегал пораньше из дома, чтобы застать её идущей в школу, а затем спешил после уроков, чтобы поймать взгляд на себе…

Сейчас же мне уже не двенадцать, за плечами есть несколько отношений, и такого от себя я точно не ожидал.

Однако мою зацикленность на нём нельзя было отрицать. Но я всё же отрицал — жить без мозга сложно, а ощущение, что он у меня внезапно атрофировался, было острым как никогда. И эти остатки серого вещества диктовали телу, что делать и как реагировать, а порождённая цепная реакция замедляла мои умственные способности ещё больше. Получался какой-то замкнутый круг, в центре которого он, мой «прЫнц», ничего не подозревающий о влюблённом комке дебилизма под боком, и я, долбаная Рапунцель, выглядывающая из окна своей башни в вечном томлении.

Отрицание длилось весь первый месяц моего здесь нахождения, а причины находились разные: давно ни с кем не встречался (нет), давно не было секса (не настолько давно), внезапное изменение вкусов (провёл эксперимент — не то), солнечный удар (длящийся так долго?), сошёл с ума (дед отрицал наличие шизофреников в семье)… Может, кто-нибудь меня сглазил? Но местный колдун тире шарлатан Ядвиг покрутил у виска и отправил восвояси, заявив, что у меня любовная горячка.

Приплыли.

Я сдался. Точнее, перестал искать логическое объяснение своему состоянию и подумал, что, возможно, это были несколько причин сразу на фоне стрессовой ситуации дома и недавнего-давнего разрыва — весьма болезненного, надо заметить. Поэтому был не против познакомиться «поближе» с одной местной девчонкой, — Элизой — встретившейся мне в клубе. И вроде бы даже показалось, что это и правда воздержание, как говорил Рон, замечая моё странное поведение. Итак, секс хоть и был неплохим, но не отличным, да и вообще, можно сказать, пресным, проблемы не решил, наоборот, всё только ухудшил.

Тогда я решил идти по пути наименьшего сопротивления, и рядом как раз оказался улыбчивый кареглазый брюнет. Замечать некоторые физические сходства я попросту отказывался, пока всё шло хорошо — пара встреч, ужин, поход в кино. Приторно до отвращения, да и отвык я от такого. А потом шкала перевернулась, и всё внезапно стало хуже некуда, когда, слушая чужие визгливые стоны, я понял, что кровь отливает, весь запал иссякает и я попросту обмякаю прямо в нём.

«Бывает», — пытался утешить он меня, а его шоколадные глаза у меня уже в печёнках сидели.

Со. Мной. Такого. Не. Бывает. Никогда.

Из отеля мы вышли вместе, но каждый поймал своё такси, и когда он замер, ожидая каких-нибудь слов, к примеру, о новой встрече, то я лишь покачал головой, заметив отблеск понимания. Парнем он был неплохим, но не тем. Увы, не тем.

Что ж, клин клином вышибают — это явно не про меня.

Моё сопротивление самому себе только усугубило ситуацию, ведь с каждым отринутым вариантом росло понимание, что я попал. Очень глубоко вляпался. В самое что ни на есть дерьмовое дерьмо.

Я буквально ловил каждую секунду, которую мог его увидеть; впивался глазами в мелькавшую фигуру где-нибудь на участке или отдаляющуюся спину на тропинке, где мы бегали, или просто изредка вытянувшуюся тень на террасе по вечерам. Я насильно продирал глаза в полпятого утра, чтобы выйти сделать зарядку и «нечаянно» столкнуться с Риддлом, выходящим из дома.

«Доброе утро, Гарри, что-то рановато ты…» — улыбался он краем губ, пока я старательно разминал каждую мышцу, делая вид, что это то, чем я занимался всю жизнь. Эдакое предназначение. А ведь участок был огромным, и я мог бы делать это где угодно, но он или правда не замечал ничего, или мы просто закрывали глаза на моё странное поведение. Причём оба.

«Не спится», — отвечал я каждый раз. И если сосчитать все случаи, когда мне «не спалось», можно было предположить, что я вампир или иная нечисть, не нуждающаяся в отдыхе.

Впрочем, мне казалось, ему и правда до меня не было никакого дела, чтобы мысленно размусоливать и замечать странные повадки очередного студента, коих ежегодно здесь было оное количество. С одной стороны, это меня задевало, ведь хотелось быть, мать его, особенным в чужих глазах, с другой стороны — хорошо, что он ничего не замечал, ведь моя невменяемость — это моя проблема.

И каждую секунду, что я урывал у судьбы, времени становилось всё меньше. Из четырёх месяцев полтора уже пролетело как одно мгновение, а остальные не станут исключением. Время беспощадно, и в конце концов стажировка закончится, мы вновь загрузимся в автобус и вернёмся в столицу…

— Вы готовы? — окрикнул он нас, а я закусил щеку изнутри, чувствуя себя ещё более растерянным сегодня.

Уж лучше бы эта неделя никогда не начиналась, а Питер всё также стоял у нас над душой, придираясь по мелочам, чем такое тесное и близкое взаимодействие с Риддлом. Это было выше моих сил.

Меня дёрнули за руку, и я нехотя поплёлся к машине.

Гермиона и Рон будто назло забрались сзади, не отлепляясь друг от дружки, точно сиамские близнецы, а мне досталось переднее сидение. Конечно же, рядом с ним. Стараясь вообще на