состоянии криосна у цели прибытия.

Сказанное Сашей было верно, лишь если полёт «Пегаса» пройдёт без существенного отставания от полётного плана. Если на Земле за следующие четверть века не будет изобретена технология передачи информации со сверхсветовой скоростью, которая позволит отправленному оттуда сигналу достичь «Пегаса» быстрее, чем Саша рассчитала. И ещё сотня «если», которые могут самым невероятным образом вмешаться в её планы. Но бесконечно размышлять об этих вероятностях всё равно не было смысла. Не в её власти было учесть их все.

— К тому времени я уже совершу всё, что от меня зависит, чтобы справедливость восторжествовала. Нормы международного права, определяющие, как расследуются преступления и вершится правосудие на борту космического корабля, находящегося за пределами обитаемых небесных тел, ещё никогда не применялись на практике. Но эти нормы наделяют капитана корабля широкими полномочиями. Мне хватит власти, чтобы приказать отстранить от любых обязанностей, подвергнуть аресту и предать суду людей, в отношении которых имеются обоснованные подозрения в совершении преступлений. На борту «Пегаса» находятся по меньшей мере четверо таких людей: Рикардо и Мария Гизу, Иошинори Хаттори и Акеми Аоки. Немедленно по выходу из криосна по прибытии в систему Тау Кита я приму в их отношении соответствующие меры. Полагаю, что найдутся на борту и люди, чья преданность указанным личностям заставит их стать на их защиту, невзирая на совершенные ими преступления, и воспротивиться моим приказам. Я полна решимости реагировать на такое развитие событий в соответствии с протоколами действий на случай бунтов и массовых беспорядков.

Вот, значит, каким оказалось её истинное последнее послание, отправленное на Землю. В нём не нашлось места ни для единого слова о тех невероятных чудесах, которые ждут экспедицию впереди, о благоговейном трепете перед ожидающими человечество открытиями и опасностями. Сведение счетов, преступления и наказания — вот и всё, чем оказались заняты её мысли в эти минуты.

Всю жизнь она презирала таких людей, как Гизу. Людей, настолько погрязших в алчности и коварстве, настолько сосредоточенных на соперничестве с себе подобными за ресурсы и место в социальной иерархии, что они неспособны, или не желают, увидеть более широкую картину. Саша всегда старалась не упускать из виду эту картину, на которой человечество является всего лишь песчинкой во Вселенной, полной неразрешенных загадок и неизведанных возможностей. Она искренне считала себя человеком иного порядка — сторонником науки и прогресса, идеалистом и гуманистом, стоящим выше этой низменной возни. А что в итоге? Не она ли только что сообщила всей Земле, что планирует начать первую в истории человечества межзвёздную экспедицию вовсе не с научных исследований, а со следствия, суда, подавления мятежей? Именно такой она и войдёт в историю?

Но какова альтернатива? Простить? Забыть? Самоустраниться и отдать власть в руки тех, кто её недостоин? Молча позволить самым беспринципным и аморальным представителям человеческого вида определять его повестку дня, строить новое общество в соответствии со своими представлениями о справедливости, по которым правого определяет лишь сила, хитрость и удача?

«Кое-чему ты всё-таки меня научил, Рикардо. Что иногда нужно брать ситуацию в свои руки, не надеясь на других» — подумала Саша, прежде, чем произнести завершающий отрывок своей речи.

— Я смертельно больна. Чуть более, чем за сутки до вылета мне стало известно, что у меня развивается фатальная семейная бессонница — редкая наследственная болезнь, от которой умерла моя мать. От неё не существует лечения. Я неминуемо умру в срок от нескольких месяцев до нескольких лет, не считая периода гибернации. Но ещё некоторое время я буду сохранять дееспособность. Я останусь на посту капитана корабля на необходимый период времени, чтобы предпринять указанные мною меры, и разрешить кризис, который может наступить в результате их применения. После этого я мирно передам командование в руки следующего за мной по старшинству офицера корабля.

Прощальный монолог затянулся. Она понимала это. Сколько бы она ни сказала в своём завещании, этого всё равно будет недостаточно, чтобы расставить все точки над «i». Слишком много этих «i» успевает накопиться за человеческую жизнь. И слишком мало времени даётся на поиск заветных точек.

— Я понимаю, что мои поступки могут быть подвергнуты разным оценкам в будущем. Но я должна была сделать выбор. И я сделала его, исходя из тех принципов и убеждений, на которых меня воспитали, и которые, я верю, должны оставаться в основе человеческого общества. Принципов, исходя из которых доброта, дружелюбие, порядочность и самоотверженность должны поощряться, а лицемерие, подлость, злоба и насилие — осуждаться. Знаю, что вовсе не так работают эволюция и природный отбор. Понимаю, что понятия добра и зла едва ли происходят из объективных природных законов Вселенной, как таблица Менделеева и постоянная Планка. Но ведь мы живём в социуме, законы которого создаём и меняем сами. И лишь от нашего выбора зависит, какой будет цивилизация будущего.

Слова звучали не так, как Саше хотелось. Слишком высокопарно, по-морализаторски и претенциозно. Она всегда чувствовала себя ужасно глупо, когда вынуждена была прибегать к демагогии. Диктовать другим правила жизни, пока сама не разобралась в её смысле — что может быть более самонадеянно? Всю свою жизнь она уважала тех, кто всё время сомневается, безмерно выше тех, кто всё время уверен. И никогда не считала себя вправе быть судьёй или обвинителем.

«Простите. Я не выбирала эту роль» — безмолвно извинилась она перед слушателями.

— Скоро я покину этот мир, не оставив в нём потомков. Мои решения, и их последствия, останутся моим единственным наследием. Пусть меня судят по ним те, кто будут жить после. Я же в своё оправдание могу сказать лишь одно: я всегда пыталась поступать по совести. Конец записи.