Элантида. Книга 1. Потерянная богиня

Пролог

Над Эвенкаром никогда не сверкали молнии, не гремел гром.

Люди, родившиеся здесь, никогда не видели песчаных бурь, ураганов, потопов и наводнений, разве что читали о них в старых романах, восторгаясь безудержной фантазией автора. А если где-то вдруг проходил слух, что нечто подобное произошло на самом деле, то… слухи на то и слухи, чтобы в них не верить. Ну или мало ли, может, маги что-то не поделили, вот и наслали друг на друга невесть что… Но и в этом случае волноваться не стоит, так как в скорейшем времени порядок будет восстановлен, а виновные — наказаны соразмерно нанесенному ущербу — либо заплатят штраф, либо будут отправлены на освоение новых территорий. Что тоже неплохо — и пар там выпустят, и работа не тяжелая, без ущерба для здоровья и репутации, и государству польза… да и другим неповадно будет.

В этом мире стихия редко показывала свой характер. Дожди напитывали влагой почву и растения, всегда проливаясь ровно тогда, когда это требовалось и в должном количестве, солнце не выжигало посевы, реки радовали чистой водой и богатыми уловами, а почва — хорошим урожаем.

А все потому, что Академия Магии тщательно отбирала лучших специалистов, которые могли не только противостоять стихии, но и повелевать ею, — и направляла во все города и села по всему миру. В каждой, даже самой маленькой деревушке, был свой маг-целитель, не говоря уже о так называемых магах-погодниках, без которых вообще было сложно представить этот мир. И, конечно же, лучше всех жилось Эвенкару — городу, который уже несколько сотен лет был столицей мира.

Так было всегда.

Но с некоторых пор жителей одолевало беспокойство, нарастала какая-то непонятная тревога, она чувствовалась везде — неуловимо дрожала в чистом прозрачном воздухе, в легком шевелении ветра, мелькала во взглядах, приходила во снах, но почти никогда не звучала наяву, ни словом, ни звуком не упоминая о своем существовании. Даже король Рагнар не осмеливался поднимать эту тему, повинуясь негласному запрету, наложенному на… собственно, на что был наложен запрет, не знал никто, но спрашивать кого-либо или обсуждать это никому в голову не приходило.

Однако все прекрасно понимали, кто это может знать, и с кого надо спрашивать в первую очередь. Понимали и… молчали, смиренно опуская глаза. Особенно здесь, в Эвенкаре, столице Великого Королевства и уже на протяжении нескольких десятилетий — всего мира.

Неподалеку от королевского дворца высилась огромная башня. Стражники, стоящие у входа, не внушали ужаса своим неимоверным количеством, поскольку их было всего двое. Они не носили устрашающего вида доспехов и не обладали свирепым выражением лица — лики их были равнодушны, а фигуры, кстати сказать, не очень-то и крепкие на вид, скрывали простые серые мантии. Но, тем не менее, к этой башне без особой надобности никто приблизиться не решался, а надобности такой у народа, хвала Созидательнице, не возникало. Хотя стояла она в очень доступном месте, практически в центре города, и окружающий ее ров с водой был невелик, неглубок и при желании легко преодолевался… Но подобных желаний никто из посторонних не выказывал, а случайных посетителей, которые могли бы постучаться в глухие ворота темной башни здесь не было и не могло быть в принципе. Да и кому бы это могло понадобиться?

На одном из верхних этажей, в небольшой зале, на пустой серой стене одиноко висела картина. Люди возле нее стояли, потупив головы и словно не решаясь поднять глаз от пола. Пол был таким же серым и скучным, как и стены, как и вся башня, но смотрели они на него вдумчиво и напряженно, будто стоит им поднять глаза, как он рассыплется в пыль. Хотя, может, они и хотели бы, чтобы он рассыпался… Раскололся, разверзся, или что там еще может сделать пол… И тогда можно было бы провалиться. Но пол не рассыпался, не разверзался, и проваливаться было некуда, оставалась только стоять и смотреть. Пристально и не отрываясь. И думать об одном: только бы не поднимать глаз, только бы не поднимать глаз…

— Это что?!

Этот окрик разлетелся по всему залу. И, возможно, по всей башне. Если бы башня была живым существом, она бы устыдилась, устрашилась и провалилась сквозь землю. Вместе с провинившимися подчиненными, которые могли об этом только мечтать, не в силах оторвать глаз от пола…

А если бы они это все-таки сделали, то увидели бы высокого сухопарого человека в пурпурной мантии, который буквально только что размеренно прохаживался по залу, как маятник, вперед-назад, вперед-назад, безуспешно пытаясь взять себя в руки и хоть немного усмирить бушующую ярость. Но ярость усмиряться не хотела, она требовала выплеска. Человек остановился и ткнул в картину пальцем, едва ее не пробив.

— Это что?! — вскричал он, вложив в этот крик всю ненависть, которую только может испытывать человек к… даже и слов-то таких не подберешь, к чему можно испытывать такую ненависть, что прозвучала в его крике. — Это что, я вас спрашиваю?!

Люди молчали. Зато говорила картина. Сама за себя. Без всяких слов.

На первый взгляд могло показаться, что эта картина висит здесь просто для того, чтобы как-то разбавить мрачную обстановку комнаты, украсив серую стену работой модного художника-пейзажиста. Пейзаж был хорош. Да нет, он был просто великолепен! Пронзительная зелень листвы векового леса, упирающегося кронами в небесную синь — все это выглядело таким живым, что можно было увидеть, как ветер колышет листья экзотических деревьев, а по небу время от времени пробегают легкой дымкой прозрачные облака.

Это могло показаться на первый взгляд.

А на второй вы бы убедились, что так оно и есть.

Картина жила. Но как раз это нимало не удивляло человека в пурпурной мантии. Его удивляло другое. Мало того, это самое «другое» его злило, приводило в ярость, сводило с ума, доводило до состояния тупого бешенства, которое все труднее получалось контролировать.

Между деревьев, не разбирая дороги, продираясь через густые заросли, но при этом ни на мгновение не сбавляя скорости, спасаясь от преследователей, верхом на вороном коне мчалась женщина. Поджарый жеребец, казалось, был рожден для скачки — он легко перелетал через высокие кустарники, пригибался под нависшими ветвями, возникающими на пути, делал невообразимые петли, отрываясь от погони, загоняя обидчиков в естественные ловушки и не причиняя ни малейшего вреда своей драгоценной хозяйке. А всадница была действительно словно заговоренная. Шестеро всадников, гнавшиеся за ней по пятам, были вооружены до зубов и очень хорошо