ее прежнее место. — А госпожи Кох сейчас нет, я сожалею, — он деловито почесал бровь и поднял палец. — Хотя, я могу все устроить, если вы обещаете послушать еще одну историю…

— А ну иди сюда, мелкий засранец!

На этот раз Крес уж точно рассчитывал схватить его и больше не отпускать.

— Хорошо, как скажете, — пропищал кукольник и, во второй раз, увернувшись от его рук, скрылся в темноте.

Шепотки и скрежетание тут же вернулись, заворочалось и запрыгало по углам нечто тяжелое и когтистое. Крес подхватил керосинку со стола в надежде разогнать негодяев по их норам или хотя бы понять с кем ему предстоит столкнуться. Из мрака по-прежнему выступали лишь кукольные глазки, словно звездочки перемигивались со дна колодца.

Понося всех кхамеров с их матерями, Крес с трудом нащупал приоткрытую дверь, запрятанную за конторкой. За ней змейкой тянулся низкий коридор, больше напоминающий земляную нору. В конце на полу лежала крохотная полоска света. Плотно закрыв за собой дверь, Крес зашагал прямо к ней. В затылок дышал пугающий скрежет, который даже и не думал успокаиваться. Пол внезапно зашатался, как палуба на корабле, чуть не сбив Креса с ног. Доски скрипели под каблуками, вдавливались и трещали, цепляясь за подошву гвоздями. Темный туннель упрямо не желал видеть посторонних у себя в нутре.

Наконец светящаяся нить упала на носки его ботинок. Дверца еле слышно скользнула внутрь.

Маленькая бедная каморка. Рабочий стол, мусор, инструменты, груда недоделанных игрушек…

— …он пришел слишком рано. Лучше обождать…

В свете одинокой свечи силуэт кукольника вырисовывался грязной темно-зеленой кляксой. Он сидел прямо на полу, поджав под себя ноги в драных чулках. Перед ним возвышалось изветшалое кресло пурпурного оттенка. И оно пустовало, если не считать очередную уродливую куклу, которая по-царски сидела в глубине и ухмылялась неизвестно чему.

В ярости хлопнув дверью, Крес в один шаг оказался подле кукольника. На этот раз трюк с темнотой не удался. Крес схватил человечка за шиворот и поднял над полом. Шарф упал с его лица, открыв крайне неприятное зрелище — от уха до уха лицо коротышки пересекал уродливый старый шрам.

— Отпустите! — закричал кукольник срывающимся голосом. Всего лишь замордованный подросток, не больше двенадцати лет от роду.

В коридоре забарабанил нестройный марш сотен маленьких ножек, стены трещали от ярости стихии. Крес затравленно обернулся, схватился за нож и приставил лезвие к обезумевшему лицу кукольника. Нечто неумолимо приближалось из темного коридора. И оно было в ярости.

«Кто знает, — мелькнуло в голове у Креса в ответ на чудовищные звуки снаружи. — А может они все передохнут, стоит только зыркалам этого сказочника закрыться навсегда?»

— Хватит. Отпусти его.

Кукольник вдруг испуганно пикнул и обмяк. В коридоре что-то с оглушительным грохотом рухнуло. И повисла напряженная тишина, даже дождь неожиданно стих.

«Хозяйка в доме — мыши в норы», — припомнил Крес старую поговорку и отпустил кукольника. Тот упал ничком, словно в самом деле был простой куклой.

— Гун, поднимайся. Имей хоть каплю самоуважения.

Мальчик поднялся и, униженно склонив голову, забрался за спинку кресла. Его движения стали неловкими, скованными, не следа от прежнего огонька и не намека на насмешку в глазах. Так двигалась бы марионетка в руках неумелого кукловода. Гун слился с тенью, стал просто частью обстановки, еще одной глупой куклой.

— Итак…

Да, в кресле сидела кукла. Обычная уродливая кукла. Или… Крес поднес фонарь поближе. То, что сидело в кресле отдаленно напоминало нескладную маленькую девочку. Очень худая угловатая фигурка, одетая в платье цвета старого темного вина… Ее круглое, неправильное лицо терялось в черных всклокоченных волосах, в беспорядке разбросанных по узким костлявым плечам. Безуспешно Крес пытался вглядеться в ее лицо. На этой мертвой глиняной маске жили одни глаза. Нетерпеливые, властные, пугающие глаза.

— Кто ты? — нарушил тишину Крес. Он до конца не понимал с кем разговаривает. С живым ли существом?

— Я госпожа Кох. Ты же меня хотел видеть?

Крес поводил керосинкой из стороны в сторону. Тени заскакали по комнате, одно лишь круглое, непропорциональное лицо куклы ни сколько не изменилось. Только в глазах проскользнул опасный уголек, который не стоило раздувать.

— Должно быть, предпочитаешь разговаривать с более… живыми собеседниками? — предположила она. — Или, по крайней мере, представлять себе их живыми. Ну, ничего не поделаешь. Я сейчас не готова отвечать твоим желаниям. Или же ты настаиваешь?

Крес сглотнул вязкий комок в горле и промолчал. Губы этого «существа» не двигались.

— Гунчик, ну-ка принеси нам зеркало!

Кукольник ломанулся исполнять приказ, точно только и ждал ее слова. Раб даже не подумал чем-то осветить себе дорогу. Похоже, ориентировался в темноте, как крыса.

— Зачем зеркало?.. — Крес проводил его взглядом.

— Чтобы мы оба видели друг друга чуточку лучше, — ответила кукла.

Заскрежетало. Зеркало под черным глухим полотном, мерзко скрежеща ржавыми колесиками, выплыло из темноты и встало напротив кресла. Кукольник перед ним казался почти карликом — оно превышало его рост почти вдвое. Полотно заскользило и упало к их ногам.

Крес видел свою испуганную бледную физиономию и…

— Не поворачивайся.

Место, где расположилась та, что называла себя госпожой Кох, пустовало. Нет, уродливая кукла все еще сидела в кресле, но то существо, что жило внутри игрушки, ушло. Осталась просто мертвая уродливая игрушка.

Госпожа Кох стояла у Креса за спиной и расслабляла его шарф. Черные волосы вились длинными змеями и падали на ее обнаженные плечи. Те самые глаза, что мгновение назад бушевали с белого, рукотворного лица, впились в него железными крючьями. Они горели холодным коварством старой волчицы, которую отвлекли от охоты на любимую дичь.

— Теперь, все довольны, — проворковала она, проведя ногтем по его горлу под спущенным шарфом, прямо вдоль старого шрама. — Давай говори — зачем пришел, мертвец? А то ночь уж больно коротка.

Крес сделал движение, собираясь обернуться. Но она была быстрее — острый ноготь больно впился ему в кадык.

— Плохая идея, — прошептала Кох прямо в ухо. — Решил поговорить лично, с глазу на глаз, так уж теперь не отвертишься. Раз пригласил зеркало на бал, то уж танцуй до конца.

Не отводя взгляда от ее черных глаз, Крес медленно поднял руку, зубами сорвал перчатку и поднес открытую ладонь на уровень ее глаз.

Кох удивленно вздохнула и убрала опасный ноготь, не оставив, впрочем, в покое его шею. Пальцы