Марк Поповский Третий лишний Он, она и советский режим

Mark Popovsky

ТНЕ SUPERFLUOUS THIRD

Не, She and the Soviet Regime

Mark Popovsky: TRETlI LISHNlI. ON, ONA I SOVETSKlI REZHIM.

First Russian edition published in 1985 by Overseas Publications Interchange Ltd

8 Queen Anne’s Gardens, London W4 ITU, England

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Работая в городской публичной библиотеке Нью-Йорка, я сказал как-то сотруднику, который помогал мне подбирать литературу, что пишу книгу о советском сексе и надеюсь сообщить западному читателю нечто новое. „Разве секс бывает новым или старым, советским или американским? — усомнился опытный библиотекарь. — Насколько я знаю, в этой области нет ни истории, ни географии. Природа секса вечна и неизменна”. Мне не раз приходилось сталкиваться на Западе с такой точкой зрения. Огражденные своими демократическими институтами от вторжения государства в личную жизнь, люди Европы и Америки часто не подозревают, во что могут превратиться такие сферы, как любовь и секс, под воздействием государственного вмешательства.

Есть две причины, по которым советский секс мало известен за пределами страны в своих подлинных реалиях. Во-первых, по своей психологической конструкции русские традиционно не склонны открывать посторонним эту сторону своей жизни. (Пуризм Льва Толстого и Федора Достоевского известен каждому, кто знаком с произведениями этих классиков.) Но на природную нашу стеснительность советская система наложила второй запрет. Советы засекретили секс так же, как они засекретили данные о прожиточном минимуме граждан, детскую смертность, распространение алкоголизма и другие социальные проблемы, которые им не удалось привести в соответствие со своей идеологией, лозунгами и обещаниями.

Секретность закрытого общества давно уже стала „притчей во языцех”. Но в то время как тайны военного и экономического потенциала СССР живо волнуют Запад, засекреченный советский секс оставлял до сих пор европейского и американского читателя равнодушным. Между тем речь идет о сфере, близкой к правам человека и проблемам гражданской свободы. Этот угол общественной жизни СССР до сих пор остается в тени. Благодаря контролю советской цензуры брачные, семейные и сексуальные коллизии не проникают на страницы книг официальных писателей, не появляются в фильмах, выпускаемых государственной кинематографией. Статистика абортов и внебрачных детей, социология проституции и гомосексуализма по-прежнему остаются данными сверхсекретными. Даже такие опытные журналисты, как Гедрик Смит („Русские”) и Роберт Кайзер („Россия: власть и народ”), нарисовавшие убедительную картину советской жизни, смогли очень мало сказать о проблемах пола в тоталитарном обществе.

Я подхожу к теме „Секс и социализм” не в качестве медика (хотя когда-то и занимался медициной) и не как бытописатель. Будучи автором книг о людях советской науки, я исследую секс, как социальное явление, лежащее на границе между желаниями личности и интересами государства. Я пытаюсь разобраться, как извечные отношения мужчины и женщины деформируются под влиянием советских законов, идеологии, советских традиций и судебно-лагерной системы; пытаюсь проследить, какую абберацию вносят в любовь двоих такие элементы, как недостаточное жилищное строительство, массовые аресты, несовершенство противозачаточных средств и призыв женщин в армию. Иными словами, речь идет о книге социологической. Вместе с тем, это очень л и ч н а я книга, полная самых интимных подробностей, поскольку вместе со мной ее писала большая группа свидетелей, недавних эмигрантов из Советского Союза. История нашего сотрудничества такова.

Задумав труд „Он, она и советский режим”, я стал знакомиться с тем, что уже написали по этому поводу американские авторы. Некоторые из них коснулись этой темы в книгах о советской женщине и семье. Я нашел среди их сочинений несколько вполне серьезных. Авторы, однако, не скрывали, что материалы для своих книг они черпали из открытой советской прессы, художественной литературы и официальной статистики. Других источников у них не было, да и быть не могло. Но всякому, кто прожил жизнь там, хорошо известно, насколько недостоверны, а порой и преднамеренно фальсифицированы факты и цифры, которые Кремль предоставляет для открытой публикации.

Наиболее серьезные авторы давно уже заметили это. Профессор Henry L. Roberts, один из авторов содержательного сборника „Women in Soviet Union” (edited by Donald R. Brown, Columbia University 1968), писал, что понять и постичь проблемы женщины, пола, секса в современной России „обескураживающе трудно”. Доктор Робертс писал: „Положение русской женщины видится мне либо очень абстрактно и безлично, сквозь призму статистических данных, либо чрезвычайно лично, когда оно возникает на страницах литературного произведения… Создается неприятное ощущение, что реальность ускользает от нас между статистикой и литературными образами. Мне очень хотелось бы, — завершает он свою мысль, — чтобы здесь, на Западе, появилось, наконец, подлинное знание (подчеркнуто д-ром Робертсом) о реальной русской женщине… Отсутствие таких знаний до сих пор было связано с тем, что русская жизнь слишком отдалена от нас, а также потому, что в течение длительного времени личные контакты с русскими мужчинами и женщинами были почти недоступны”.

Замечание американского историка и социолога, высказанное более 15 лет назад, не утратило смысла и сегодня. Ведь советские власти по-прежнему не позволяют иностранцам вступать в свободные контакты с гражданами страны социализма, опрашивать их или распространять среди них анкеты. Исходя из этого, я начал свою работу над книгой о советском сексе прежде всего с опроса эмигрантов из СССР. „Личные контакты с русскими мужчинами и женщинами”, о которых мог только мечтать профессор Робертс, сразу открыли глубины, в которые не могли до того заглянуть даже самые добросовестные западные ученые. Мне удалось опросить в той или иной форме (интервью, анкеты, переписка) 250 моих соотечественников, поселившихся после эмиграции из СССР в Израиле, странах Европы, в США и Канаде. В этих свидетельствах, перенесенных с магнитофонной пленки на бумагу, открылась громада личного опыта интимной жизни. Сегодня я могу с гордостью сказать, что имею 250 помощников, без которых книга была бы попросту невозможна.

Кто эти люди?

О своей личной жизни рассказали мне мужчины и женщины в возрасте от 22 до 76 лет. Большая часть интервьюируемых относится к людям среднего возраста — 36–42 года. Мужчин среди моих собеседников — 60 процентов. Хотя 62 процента опрошенных приехали из Москвы и Ленинграда, но 38 процентов остальных дают полное представление о географии