смеялся.

– Света! – вдруг гаркнул он. – Давай сюда коробок. Хочу света!

Он чиркнул спичкой и продолжал раздраженно:

– Раз уж меня никак не ранит, то пусть будет хоть светло! Хоть светло! Они обязаны обеспечить нас свечами, если хотят воевать. Хочу света! Света хочу! – заорал он снова и снова закурил.

Молодой приподнялся, достал банку тушенки, зажал ее между коленями и принялся ковырять в ней ложкой.

Освещенные желтым пламенем свечи, они молча сидели рядом.

Тот, что постарше, жадно курил, а молодой ел тушенку. Его детское лицо так и лоснилось от жира, а в растрепанных волосах застряли крошки. Куском хлеба он выскребал со стенок консервной банки налипший жир.

Вдруг стало совсем тихо: дождь прекратился. Они замерли и поглядели друг на друга – один с сигаретой в зубах, другой с куском хлеба в дрожащей руке… Тишина была немыслимая, и только несколько мгновений спустя, едва переведя дух, они услышали, что с плащ-палатки еще кое-где падали редкие капли.

– Черт возьми, интересно, стоит ли еще часовой на посту? – спросил тот, что постарше. – Что-то ничего не слышно.

Молодой сунул в рот хлеб, отшвырнул пустую банку в угол, на солому, и сказал:

– Не знаю. Они ведь должны предупредить, когда нам заступать.

Тот, что постарше, разом вскочил на йоги, задул свечу, надел каску и отодвинул плащ-палатку. В образовавшуюся щель в укрытие хлынул не свет, а холодная сырая темень. Тот, что постарше, загасил сигарету и высунул голову.

– Проклятье! Ни черта не видно! Эй! – грел:им шепотом позвал он. – Э-э-эй!

Потом его черная голова снова нырнула в укрытие, и он спросил:

– А где соседний блиндаж?

И тот, что моложе, поднялся на ноги и стоял теперь рядом с товарищем, тоже высунув голову в щель.

– Тсс! – вдруг резко и тихо приказал старший. – Кто-то ползет…

Они оба уставились в темноту, туда, где был передний край. В глухой тишине и в самом деле слышно было, что кто-то ползет. И вдруг раздался такой странный звук, что оба вздрогнули: казалось, кто-то с размаху шмякнул об стенку живую кошку – это был хруст костей.

– Черт подери, – сказал старший. – Что-то здесь неладно… Где стоит часовой?

– Вон там, – ответил тот, что моложе, нащупал в темноте руку товарища и указал ею направо. – Там. Там и соседний блиндаж.

– Погоди, – сказал тот, что постарше. – И дай-ка на всякий случай мой автомат.

Снова до них донесся ужасный хруст костей, и в воцарившейся затем тишине они услышали, что кто-то ползет.

Старший двинулся по грязи, время от времени замирая и прислушиваясь, пока, наконец, отойдя от укрытия на несколько метров, не услышал еле уловимый звук голоса и не увидел слабое мерцанье света откуда-то из-под земли; он ощупью нашел вход в блиндаж и позвал:

– Эй, малый!

Голос умолк, огонь тотчас погас, а потом чья-то рука отодвинула край плащ-палатки и над землей показалась голова.

– Что случилось?

– Где часовой?

– Как где? Вон там.

– Где, я спрашиваю?

– Эй, новичок! Эй!

Но ответа не было. Не было и слышно, чтобы кто-то полз. Вообще ничего не было слышно. Вокруг лежала темнота, густая немая темнота.

– Черт те что… Странно, – сказал человек, вынырнувший из земли. – Эй, ты… Алло! Он же только что стоял вот тут, в двух шагах от нашего укрытия.

Солдат вылез на поверхность земли и стоял теперь рядом с пришедшим.

– Там кто-то ползет, – сказал пришедший. – Это точно. Сейчас этот гад притаился.

– Надо поглядеть, – ответил тот, что вылез из земли. – Пойдем поглядим.

– Гм… Во всяком случае, тут должен стоять часовой.

– Вы и заступайте – ваш черед.

– Да, но…

– Тише!…

Было слышно, что шагах в двадцати от них кто-то ползет по земле.

– Что за дьявольщина!… Правда, ползет, – сказал тот, что вылез из земли.

– Быть может, это иван… один из вчерашних… Очнулся теперь и пытается уползти.

– А может быть, их разведчик.

– Где же наш часовой, черт его дери?

– Ну что, пошли посмотрим, что к чему?

– Пошли.

Словно по команде, они распластались на земле и поползли. Снизу все выглядело по-другому: всякий ничтожный бугорок казался горой, заслоняющей горизонт, и лишь иногда где-то впереди мелькала чуть более светлая тьма – небо. С пистолетами в руках продвигались они метр за метром по грязи.

– Фу ты, дьявольщина! – зашептал тот, что вылез из земли. – Тут валяются эти… вчерашние…

Пришедший тоже тронул рукой мертвеца – холодный, словно налитый свинцом мешок. Вдруг они замерли не дыша – совсем близко снова раздался этот чудовищный хруст – будто кто-то со всего маху дал кому-то по морде, потом они услышали чье-то сопенье.

– Эй, кто там? – крикнул тот, что вылез из земли.

В ответ на этот крик все звуки смолкли, чувствовалось, что кто-то совсем рядом сдерживает дыхание, и, наконец, раздался робкий голос:

– Это я.

– Фу ты, дьявольщина! Чего ты здесь делаешь, вонючая задница! Только людей пугаешь! – заорал тот, что вылез из земли.

– Я ищу тут кое-что…

Те, что ползли, встали и двинулись на голос.

– …ищу себе башмаки, – продолжал объяснять тот, но они уже стояли над ним; их глаза привыкли к темноте, и они различали вокруг валяющиеся на земле трупы – штук десять – двенадцать, похожие Ўна черные корявые пни, и над одним из этих пней стоял на коленях часовой и возился со шнурками.

– Какого черта ты не на своем посту? – сказал тот, что вылез из земли.

Вдруг пришедший кинулся на землю и склонился над мертвецом. Тогда часовой уткнул лицо в ладонь и принялся тихо и трусливо выть, словно зверь.

– Ой! – охнул пришедший и тихо добавил: – Зубы тебе нужны? Золотые коронки? Да?

– Что, что? – не поняв, переспросил тот, что вылез из земли. А часовой завыл еще громче.

– Ой! – снова вырвалось у пришедшего. Казалось, вся тяжесть земли придавила ему грудь.

– Зубы? – переспросил гот, что вылез из земли. Он тоже стремительно опустился на колени и вырвал из рук часового матерчатый мешочек.

– Ой! – только и произнес он и выразил в этом звуке всю меру человеческого отвращения.

Пришедший отвернулся, приставил дуло своего пистолета к голове часового и нажал курок.

– Зубы! – пробурчал он, когда отгремел выстрел. – Золотые зубы.

Они медленно поплелись назад и ступали очень осторожно, пока не отошли от того места, Где валялись мертвецы.

– Теперь вам стоять, – сказал тот, что вылез из земли, прежде чем снова исчезнуть под землей. – Ваш черед.

– Да, – ответил пришедший, медленно побрел по грязи к своему блиндажу и тоже скрылся под землей.

Он сразу понял, что молодой все еще не спит, в тишине по-прежнему раздавались те слабые невнятные шорохи, которые всегда раздаются, когда лежащий рядом не может уснуть.

– Зажги