Ильязовна не из тех барышень, кто ищет выгодной партии, иначе не связала бы свою судьбу с безногим инвалидом. Я это точно знал, потому что с самим случилась похожая история: длинноногая и на редкость упертая. Василий Иванович говорил про таких — боевая подруга.

Ковальски могла бы запросто начать мутить с богатеньким Спиридоновым. Паштет проболтался, что он ей золотые украшения пытался всучить на день рождение. В Мадрид убалтывал слетать на майские, сука. Дюша предложил набить морду наглецу, чтобы не покушался на чужое. Только зачем? Агнешка и без меня справилась, отправив Спиридонова с побрякушками в такие дали, о которых в культурном обществе говорить не принято.

И Сарбаева была один в один такой же. Я на всякий случай просмотрел сайты светской хроники по республике Татарстан, на наличие информации о громких свадьбах за последние месяцы. Все миллионеры в России наперечет. Большинство женаты, а кто не успел, тот гулял либо с моделями, либо с актрисами. И ни одного абзаца про скромную учительницу по программированию. А это значит… а это значит к Василию Ивановичу она сорвалась, больше не к кому.

Пунктом вторым в доказательной базе шел товарищ майор. Я его так допек с расспросами о Василии Ивановиче, что он не выдержал и заявился в гости при полном параде. Хорошо, что матери дома не было, иначе хватил бы удар от вида фуражки с кокардой и звезд на погонах.

— Парень, угомонись, — сказал он мне строго. — Перестань копаться в этом деле, придет время, сам все узнаешь.

Тут и дурак сообразит, что есть что скрывать. Это с мертвыми обычно легко и просто: что с них взять — трупы, а раз возникли трудности, значит жив Василий Иванович. Не зря же товарищ майор на прощанье подмигнул… хитро так.

Третьим фактом в доказательной базе служило смятое в кармане письмо. Полученное по почте вчерашним вечером и остававшееся тайной для всех. Никиту Синицына, скромного выпускника двенадцатого класса взяли на факультет квантовой физики к самому профессору Мартыновичу. Признанному гению, одному из основоположников Новой Физики, окончательно похоронившему Стандартную модель.

Попасть на курс к Мартыновичу было не реально. Он сам выбирал претендентов из победителей всевозможных олимпиад, стипендиатов и вундеркиндов. А на оставшиеся места был такой конкурс, что проще было выиграть в лотерею миллион. Мне с моими скромными 82-мя баллами даже соваться было неприлично. Я и не пытался, подав заявку в военную академию при министерстве. Несмотря на протесты со стороны матери и обещания Агнешки надрать задницу, если не передумаю.

И вдруг вечером приходит письмо за живой подписью самого Мартыновича. О том, что он будет рад видеть столь пытливого и подающего надежды юношу на своем курсе. Откуда?! Откуда он вообще узнал о моем существовании?! Я даже вступительных документов не подавал.

Можно было счесть данное событие за чудо, если бы не слова Василия Ивановича, сказанные им незадолго до исчезновения.

— Воевать — дело нехитрое, Малой… А твои таланты совсем в другой области лежат. Ум-то пытливый… Тебе большой наукой заниматься надо, физику новую открывать. Человечеству куда больше пользы принесешь, нежели устав зубрить будешь, до по плацу маршировать.

— Не хочу на физмат, там скучно и одни задроты.

— А кто про физмат сказал? Есть у меня парочка связей…

Кто ж тогда знал, что Василий Иванович самого Мартыновича имел ввиду. Я о таком даже мечтать не смел. И вот оно случилось — лежит смятым конвертом во внутреннем кармане ветровки.

Острые ногти впиваются в ладонь, и я останавливаюсь от неожиданности. Взгляд у Агнешки тревожный. Девушка замерла напротив — вглядывается в мое лицо, словно пытаясь найти ответы на возникшие вопросы. И как только почувствовала, что есть новости.

— Говори! — требовательно произносит она.

Я не успел выдавить и слово, как с губ девушки, срывается угрожающее:

— Только попробуй заикнуться про военную академию.

— Ты не поверишь — Мартынович!

На лице девушки появляется озадаченное выражение.

— Ну ты чего? Профессор же известный. Один из основоположников Новой Физики.

Легче не стало: Агнешка по прежнему напряжена, смотрит не моргая. И тогда я выдаю главное:

— Остаюсь в городе. Будем вместе в «госе» учиться. Только я на курсе квантовой физики, а ты на спортивном менеджменте, как и хотела.

Агнешка делает шаг навстречу и тыкается холодным носом в шею. Я обнимаю подругу, ощущая, как напряжение покидает её тело. Ну да, быть девушкой курсанта гораздо сложнее, чем ученого. По истории браузере видел, что она мониторила институты в Москве, готовая сорваться следом за мной в столицу. Читала статьи на тему, делала запросы, в какие горячие точки посылают служить новоиспеченных офицеров. Настоящая боевая подруга. И глаза сухие, хотя уверен, ей очень хотелось плакать от облегчения, что все сложилось как надо.

Спасибо, Василий Иванович! Уверен, у меня еще будет возможность отблагодарить вас лично. Пожать ладонь первого сентября, после поздравительной речи декана. Или на выпускном, в качестве молодого специалиста. Выслушать очередное ворчание с неизменным: «я же говорил, Малой».

Я в этом не сомневался. Как и в сегодняшнем ночном видении, слишком ярком для обыкновенного сна.

Василий Иванович стоял на берегу реки. В закатанных по колено штанинах, из которых наружу торчали новехонькие протезы. Настолько похожие на человеческие конечности, что сразу не отличишь. Той самой немецкой фирмы, на которую Василий Иванович и копил.

В его руках был ребенок, совсем маленький: может годик или полтора. Карапуз верещал на своем на детском, растопырив руки и распахнув глаза от восторга, когда совершал бреющие полеты над водной гладью.

Рядом застыла фигурка девушки в белом платье на фоне далеких гор. Её образ дрожал и расплывался, но я догадывался, кто это мог быть. Диана Ильязовна наблюдала за игрой отца с сыном, сложив руки на груди. Порывы ветра трепали длинные волосы, а на губах играла улыбка. Я не мог видеть ее лица, но отчего-то знал, что она счастлива. Как счастлив и Василий Иванович, и заливисто смеющийся карапуз.

Разве может быть иначе? Я уже знал ответ, поэтому крепко-накрепко обнял прижавшуюся ко мне девушку.