За чертой

Продолжение истории Владимира и Семёныча из романа Черта

Часть 1

 — Вов, тебя в школу вызывают.

— Ксюш, ты бы сама сходила. Ну, мне только в школу осталось.

— Вова, вызывают именно тебя. Понимаешь, не меня, а отца.

— И ты не знаешь в чём дело?

— Нет, не знаю. Я звонила учительнице, она просила тебя зайти и сразу к директору.

— Ребёнок в первом классе. Что могло произойти? И почему ты — мать его, их не устраиваешь?

— Вот ты сходишь и выяснишь. Вова, ну пожалуйста! И Олежке будет приятно, он так тобой гордится.

— Схожу я, конечно, схожу. Куда денусь. Просто не люблю я, учителей не люблю.

— Сказал сын учительницы русского языка.

— Так то сын! А потом меня не литератор вызывает.

***

В приёмной ждать долго не пришлось. Его пригласили практически сразу.

 Директор оглядела Володю с головы до ног. Оценивающе так оглядела.

— Значит, вы отец Завьялова Олега?

— Да, я отец. Натворил он что-то?

— Нет, почему сразу натворил. Открытый урок был в его классе, с представителями РОНО. Я тоже присутствовала. Речь шла о родителях, об отношениях в семье. Вы взрослый человек, вы понимаете, что всё было отрепетировано, и каждый знал свою роль. Но проверяющая вдруг вмешалась и задала вопросы, об уникальности родителей. Вызвала детей на диалог, и каждый старался сказать что-то своё, то, что отличает именно его маму или папу. Так вот, Олег с особой гордостью заявил, что вы умеете разговаривать с трупами. Все рассмеялись, он расстроился и стал доказывать. Он говорит, что трупы, то есть умершие люди, сами про себя вам всё рассказывают. Вот так и выразился. Что вы смеётесь? Вы колдун? Экстрасенс? Да?

— Я? А что, похож? Нет, к мнимым материям я отношения не имею, а вот трупы мне действительно всё рассказывают. И не только трупы, с живыми тоже работаю. Я врач — судебный врач. Я вас понял, поговорю с Олежкой.

— Нет, не поняли. На классный час приходите, расскажите детям о профессии. Только без ужасов там всяких. Но это будет познавательно, и над Олегом дети смеяться перестанут. Насколько я поняла, вы не биологический отец Олега. И ему важно, как к вам отнесутся его одноклассники.

— Я единственный отец Олежки, другого нет. Он меня знает, как отца, и всё. Я думаю, что мы решили этот вопрос.

— Да, конечно. Ещё в семье есть дети?

— Да, у Олежки брат, годик ему. Саша, — Володя улыбнулся. — Только заранее сообщите день и время классного часа, я подготовлюсь и на работе договорюсь.

***

Войдя в помещение Бюро, Володя первым делом заглянул в журнал.

Да, его ждал труп, причём огнестрел, и с примечанием о том, что до того, как приступить к вскрытию, следует дождаться следователя.

Всё показалось необычным: судя по записи, Семёныч на место преступления не выезжал, да и к Володе никто с такой просьбой не обращался. Странно очень. Огнестрел — это криминал, а криминал подразумевает осмотр места происшествия экспертом.

Ну да ладно, сказано дождаться следователя, значит, дождётся. Только бы он заявился пораньше. А то бывает, вроде и работы особо нет, а следователя ждёшь до самого окончания смены, а потом он является, и всё ему срочно, и немедленно. А вскрытие может затянуться надолго и занять пару-тройку часов. В такие дни домой придёшь и даже детей не увидишь. Спят спиногрызы. У них режим. Причём самим Володей установленный. Спать дети должны ложиться в двадцать один ноль-ноль. И даже если камни с неба, режим нарушаться не будет.

Да и Оксана, бывает, ворчит, если он задерживается. Она ведь волнуется, она видеть собственного мужа хочет, и поговорить, и о детях рассказать. Женщине просто необходимо рассказать о детях. О тех мелочах, которые несущественны в целом, но из которых формируются характеры. То это сказал, то сделал это, отобрал у старшего ручку и расчеркал листы в тетради. О том, как плакал от обиды Олежка, но наказать Сашку не дал, да и отругать не дал. Пытался объяснить маленькому проказнику, что поступать так вовсе нельзя. А тому всего-то год и два месяца. Что он ещё понимает в Олежкином «нельзя».

Зато как всё это мило и щемяще со стороны. Мать так гордится поступками и добротой старшего и непоседой-младшим тоже восхищается.

И как ей хочется, чтобы всё это о чадушках знал отец.

Вот только возвращается он с работы поздно, уставший, со своими думами. Ест, слушает нехитрые рассказы жены, улыбается. А потом принимает душ и заваливается спать.

 А утром бы продрать глаза и снова на работу.

Но это жизнь. Простая обыденная жизнь.

Правда, сейчас была другая жизнь. Тоже обыденная, которая называлась — работа.

 В кабинете на диване, завернувшись в синтетический плед, мирно похрапывал Семёныч.

 Володя лишь ухмыльнулся, постаравшись как можно меньше шуметь. Чтобы не разбудить коллегу.

 Особых дел не было. До прихода следователя затишье. Пусть поспит. У него свои проблемы. Дочка старшая заневестилась, вот он её пасёт. А ещё маленький поздний сынишка Кеша уж очень беспокойный товарищ. По ночам не спит, устраивая концерты или игры, не давая отдыха обоим родителям, как, впрочем, и обеим сёстрам.

Но Семёныч проснулся.

— Вов, что поздно так?

— В школу вызывали.

 — Что хотят?

— Классный час о нелёгкой доле судебных медиков. Я обещал.

— Правильно, в школу надо идти с открытым кошельком и выполнять все учительские капризы. У меня знаешь какой опыт!

— И лекцию по профессии читал?

— Читал, начиная её словами: «Никто так не чувствует таинство жизни, как прозектор! Вскрывая человеческое тело, ты постигаешь его совершенство!»

— Это ты такое в каком классе детишкам загнул?

— В седьмом.

— Вот то-то же. А у меня первый.

— Ну, сказку расскажешь малышам, про плохого дядю-насильника или убийцу.

— Скорее, убийцу, про насильника им ещё рано.

— Вов, ты мне скажи, почему на огнестрел не ездил?

— Так не звонил никто. Я удивился, что и ты не ездил.

— Ты понимаешь, мне с самого утра уже звонили, просили тело без вскрытия выдать. Якобы по религиозным соображениям…

— Огнестрел без вскрытия?

— Ну да, даже деньги предлагали. Я им