такая цель разрешается. Убийства не должны быть санкционированы. Не трать наше время, как другие. Если ты нашла работу палача, убивая тех, кто сидит в камерах смертников, это не считается. Если ты убиваешь, защищая себя, это не считается. Если ты полицейская и убиваешь преступника, это не считается.
— Я согласна.
— А, «согласна», говоришь. Ты понимаешь, что тогда договор заключен?
— Да.
— Семь отдельных убийств.
— Да. Как вы узнаете, что…
— Мы узнаем, — сказала старуха. — Не пытайся вернуться сюда. Это место перестанет существовать, когда ты уйдешь. Если у тебя все получится, ты вернешься ко мне.
4
— Я говорила им, — сказала маленькая девочка. — Я рассказала им все, точно как та леди говорила сказать. Но они не поверили мне.
— Некоторые из них поверили тебе, — сказала блондинка. — Присяжные зашли в тупик — некоторые из них, должно быть, проголосовали за обвинение.
— Да, голосование было десять против двух, — сказала мать маленькой девочки, горьким голосом. — Но это почти убило Лилу, такое страшное испытание. И я не собираюсь снова заставлять ее проходить через это.
— Как долго вы были женаты? — спросила блондинка.
— Меньше двух лет, — сказала мать. — Лила не его ребенок. Я думала, что ей нужен отец. У него была такая хорошая работа, свой собственный бизнес и все такое. Он водопроводчик. Я думала, что он мог бы дать ей лучшую жизнь. Теперь я понимаю, что я сделала. Ей.
— Не плачь, мамочка, — сказала девочка.
5
— Где тот парень, который вызывал меня? — спросил водопроводчик.
— Ему нужно было выйти, — сказала блондинка. — Он сказал мне, чтобы я показала вам, где утечка.
— Я могу найти ее сам. Просто скажи мне…
— Нет. Я имею в виду, это не здесь. Это в одном из подсобных помещений. Где-то полмили отсюда. Мы можем поехать на вашем грузовике?
— Конечно, — сказал он, оценивающе глядя на женщину.
Через десять минут пути они приехали в место, которое было похоже на заброшенную лачугу, стоявшую среди деревьев.
Водопроводчик повернулся к блондинке.
— Какого черта? Похоже, здесь никого не было в течение многих лет.
— Это верно, — сказала блондинка, наставляя на него пистолет, который теперь был с глушителем.
6
— Я свое отработала, — сказала пухлая женщина. — Они забрали у меня моего ребенка тоже.
Ее выражение лица было тусклым, а кожа настолько тугой и блестящей, что выглядела глазированной.
— Почему вы вынюхиваете тут, со своими вопросами, сейчас?
— Просто рутина, мэм, — сказала блондинка.
— Да, ну, и черт с вашей рутиной. Я даже не под присягой больше. Я знаю свои права. Я звоню своему адвокату. — Она повернулась и подняла трубку.
Пуля настигла пухлую женщину точно у основания черепа. Она упала на пол, телефон все еще был у нее в руке.
7
— Ты не похожа на крупного игрока, как по мне, — сказал негр. — Ты сказала, объемы, верно? Это килограммы, а не унции. Если ты хочешь сделку, ты должна показать мне что-нибудь.
— У меня есть это, — сказала блондинка.
— Где? Я не вижу ничего пока. Просто много болтовни.
— Это прямо здесь, — сказала блондинка, доставая свой пистолет.
8
— Тебе это понравится, дорогая, — сказала темноволосая женщина. — Это большой рынок, ну, этих садистских фильмов. Четыре, может быть, пять часов работы за пять тысяч баксов. Наличными. Где ты еще столько получишь?
— Я не знаю… — блондинка стеснялась.
— О, забудь, что ты слышала, ладно? Лаймон не имеет никакого отношения к той девушке, что они нашли. Тут полно больных, я дам тебе вот это. Это полностью легально — ну, кроме как для ИРС, конечно. — Она рассмеялась. — Ну же, что скажешь?
— Где студия?
— О, прямо за городом. Лаймон все починил там, на складе.
— Я могу забрать тебя оттуда сама.
— Нет, все хорошо. Просто дай мне адрес.
— Я не могу этого сделать, дорогая. Это так не работает. Что скажешь, хочешь попробовать?
— Нет, — сказала блондинка, вытаскивая пистолет из своего кошелька.
9
— Ты что-то вроде соцработника? — спросил мускулистый латинос.
— Верно, — сказала блондинка.
— Ага, ну, ты хочешь послушать, что за дерьмо случилось, опять? Она виновата — в основном, как бы то ни было. Ну, да, конечно, я шлепнул ее раз или два. Наорал на нее — а что мне оставалось делать?
— Ты не должен был избивать ее.
— Избивать ее? Я просто шлепнул ее, я же говорил. Эта больница, они просто ищут себе работу, ты знаешь, что я имею в виду? Минздрав платит им сверху, когда кто-нибудь остается у них на ночь.
— Ее скула сломана.
— Ага, это то, что они говорят. Это же не как если бы я пристрелил ее, ничего такого же, верно?
— Верно, — сказала блондинка.
10
— Сколько лет вашей дочери? — спросил тощий, хорошо одетый мужчина.
— Четыре, — сказала блондинка.
— И вы уверены, что она никогда?..
— Никто никогда даже не прикасался к ней, — сказала блондинка.
— Это выпуск, — сказал тощий мужчина. — Для фотографий и видео. Если вы когда-либо обратитесь к закону, вы будете втянуты так же глубоко, как и мы, понимаете, что я говорю?
— Да. У вас есть деньги?
— Конечно. Но сперва мы должны увидеть товар. Не только фотографию. Когда вы доставите то, о чем мы договорились, вам заплатят на месте.
Блондинка вложила три пули в грудь тощего мужчины. Затем, она опустилась на колени и выстрелила еще раз, прямо за ухо. Блондинка поднималась, когда в комнату вошла женщина с камерой в руках. Она выронила камеру и зажала руками рот, в шоке. Блондинка подняла пистолет.
11
Последней была евроазиатская женщина среднего возраста. Как только она вышла из своего дома, направляясь к гаражу, последнее, что она видела, была блондинка, перед тем, как пуля вошла в ее правый глаз. Она умерла до того, как упала на землю.
12
— Семеро, как обещала, — сказала старуха. — Ты забрала девятерых, но только семь считаются.
— Я знаю, — ответила блондинка. — Сейчас верни его обратно.
— Ты справилась очень быстро. Где ты этому научилась?
— В армии.
— Когда мы пойдем в прошлое, он сможет вернуться в любом возрасте, как я сказала тебе. Ему было двадцать три, когда его забрали. Это было почти четыре года назад. Старение продолжается даже… там. Сколько ты хочешь, чтоб ему было лет, когда он пройдет через ворота?
— Я хочу, чтоб он был ребенком. Новорожденным.
— Да. С тех пор, как это началось, тысячи лет назад, людей как ты, называли дружинниками. Но это не ради справедливости, не так ли? Это всегда ради мести. Что он сделал, что ты хочешь убить его, как ребенка? Ты