ступать из-за многочисленных веток и камешков, спрятанных в траве, ни коим образом нельзя сразу в полную силу.

— Убийцы, — прошептал он, выбираясь с опушки на раскрошившийся, давний асфальт.

Впереди зеленело поле, а за ним, поднимаясь из густых травяных волн, будто скалы из изумрудного моря, тянулись вверх дома. Их было пять или шесть, потрескавшихся, увитых каким-то ползучим растением вроде плюща или винограда, серых и желтых, с мутной чешуей солнечных батарей на крышах и козырьках верхних этажей. Дальше, возможно, были еще дома, но рассмотреть их Сталос не мог в силу ограниченности зрения и густых деревьев, проросших поперек дороги.

— Ласса! — закричал Сталос.

Ему сказали, что он приземлится в той же точке, что и она. Временной промежуток — неделя. Вряд ли Ласса ушла далеко.

— Ласса!

Прихрамывая, Сталос пошел к домам. Несколько просевших, оплавленных солнцем автомобилей встретили его на обочине. Стекла ввалились внутрь, по углепластиковым остовам бежали разводы.

Какое-то время Сталос привыкал к телу, замечая, как оно реагирует на ветер, на солнце, как работают пальцы. Неприятным открытием стало то, что для того, чтобы посмотреть назад, надо, оказывается, по крайней мере, повернуть голову. Он совсем забыл, как это неудобно.

— Ласса!

Новый его крик вызвал лишь шелест в траве. Какое-то разбуженное или потревоженное животное отбежало подальше. Облако поглотило солнце. Сталос обнаружил, что тело его мелко дрожит от холода. Он ускорил шаг.

Дома приблизились. Стало видно, что за семьдесят лет дикая природа так и не переварила дело человеческих рук, но потихоньку захватывала подступы, взломав тротуарную плитку и обступив дворы и площадки молодыми рябинами, тополями да липами. Но асфальт был преимущественно цел, и идти по нему было приятно.

Сталос остановился в начале улицы.

— Это я — Сталос!

Он закашлялся в конце. Оказалось, его голосовой аппарат не может извлекать звук той силы и громкости, как ему представлялось. Хочу назад, застучало в голове Сталоса. Это была ужасная ошибка, мгновенный порыв — снова сделаться человеком. Я хочу назад.

Обнимая себя, он заковылял по проезжей части, заглядывая в низкие окна и проемы пустующих домов. Я здесь не выживу, думалось ему. Я здесь умру.

Шелестели ветви, шуршала трава, где-то в стороне тоскливо позвякивало железо. Ласса, возможно, не стала здесь задерживаться.

— Ласса! — снова крикнул Сталос.

Он прошел еще метров пять, когда его окликнули сзади.

— Сталос?

Он обернулся. Странная фигура, затянутая в белые одежды, вышла из здания, которое он только что миновал. Постояв секунду на ступеньках, словно до конца не веря в его появление, фигура с воплем бросилась навстречу Сталосу.

Рот. Глаза. Руки.

— Сталос!

У него не вышло увернуться. Сталоса обняли, к нему со смехом прижались, ощупали и даже попробовали зубами кожу на плече.

— Ай! Ласса?

— Да, Сталос, да.

Объятия стали еще сильнее. От Лассы пахло свежей травой и временем. И чуть-чуть — безумием.

— Ты нашел меня!

Сталосу удалось отстранить женщину от себя. Она была худа и темнокожа. Ее темные волосы были растрепаны, а щеки иссекали морщинки. Не такой он представлял, помнил Лассу, но все же, все же…

— Да, я нашел тебя, — сказал Сталос.

Ласса засмеялась. В ее глазах, серых, светлых, измученных, танцевала радость.

— Я знала, знала! — она опять попыталась прильнуть к нему. — Когда? Скажи мне, когда ты вызволишь меня отсюда?

— Что? — спросил Сталос.

— Ты же со спасательной миссией? Ты нашел меня. Ты должен дать сигнал, чтобы нас… чтобы меня взяли обратно.

Сталос качнул головой.

— Нет, Ласса, я просто последовал за тобой.

— И все?

— Да. Меня превратили, как и тебя. Я хотел… Я хотел быть с тобой.

— О, боже.

Ласса отступила в сторону, ее вдруг качнуло, и она медленно опустилась прямо на асфальт. Взгляд ее уткнулся в небо.

— Ты понимаешь, — сказала она, не глядя на Сталоса, — что мы здесь умрем? Что мы последние люди на Земле? Нам осталось двадцать, тридцать, может быть, сорок лет. И все. Все!

— Это немало.

Ласса фыркнула.

— Ты — голый, — сказала она.

— И что? — Сталос присел рядом с печальной, кусающей губы женщиной.

Ласса наконец лишила внимания ползущее по небу одинокое облако и посмотрела на Сталоса.

— Это не жизнь, а воспоминание, — сказала она. Из уголка глаза ее скатилась слеза. — Мы состаримся, мы заболеем, мы проживем это время без радости, зная, чего мы лишились и что получили взамен.

Неожиданно, словно пробудившись, Сталос подумал: ну, нет, — и ощутил, как его собственные мрачные мысли тают в чужих глазах без остатка. Вот Ласса. Вот он. Все просто.

— А так? — спросил Сталос.

И поцеловал Лассу в губы, как никогда не смог бы будучи энергетически свободным человеком.

(В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии pixabay, разрешающей ее свободное, в том числе, коммерческое, использование)