жена вошла в его кабинет со странным выражением на лице и молча положила перед ним сберегательную книжку.

— Ну и что? — спросил Орлов, не отрывая взгляда от клавиатуры.

— Миша, тебе никогда не приходило в голову подсчитать, сколько ты зарабатываешь своими переводами?

— Как-то не задумывался над этим. А что, разве нам не хватает денег?

— Хватает, с этим все в порядке. Но ты посмотри на перечисления в сберегательной книжке. Каждый месяц тебе перечисляют заработную плату как старшему научному сотруднику института математики имени Стеклова. А я вот тут подсчитала — исходить из конкретных сумм трудно, потому что из-за инфляции зарплата все время меняется, как, впрочем, меняются и твои гонорары за переводы. Но одно несомненно — переводами ты зарабатываешь во много раз больше, чем своей работой в институте.

— Не может быть!

— А ты посмотри. В 1986 году со всеми премиями твоя зарплата за год составила 6 тысяч 350 рублей, а гонорары — 9 тысяч шестьсот. В 1987 году зарплата увеличилась из-за инфляции и составила чуть меньше девяти тысяч, а вот гонорары выросли до шестнадцати тысяч восьмисот. Сейчас тебе платят за печатный лист четыреста рублей — ты заканчиваешь повесть Эда Макбейна «Плата за убийство» объемом в 8 авторских листов и потратил на перевод меньше месяца. Следовательно, ты получишь три тысячи двести и столько же потиражных. Значит, меньше чем за месяц ты заработал столько же, сколько зарабатываешь в институте за год. Есть ли смысл ездить через весь город, пусть два раза в неделю?

— Есть. Я член КПСС и если перестану являться на партсобрания, где они пережевывают перестроечную жвачку, меня вышибут из партии.

— Тебя и так вот-вот вышибут из партии. Ты уже два года не платил партвзносы со своих огромных гонораров. Неужели тебе не ясно, что твоя любимая партия вот-вот загнется? Тебе пятьдесят четыре года, ты уже несколько лет просиживаешь в институте штаны, заведомо зная, что уже ничего нового не откроешь. Математика — наука молодых. А вот сейчас перед тобой открылось совершенно новая область, где ты можешь проявить свои поистине незаурядные способности и, к тому же, заработать большие деньги, хотя это не самое главное. Твои переводы читают в метро, ты получаешь удовольствие от работы, тогда почему бы не сделать её своей основной?

— Пожалуй, ты права. Все ходят на собрания по инерции и если не спят, то после первых десяти минут начинают голосовать ногами — пробираются к выходу.

До демонстративного выхода из КПСС дело не дошло — уже через пару месяцев члену партии с 1957 года Орлову Михаилу Игнатьевичу объявили строгий выговор с занесением в личное дело за неуплату членских взносов, он перестал ходить на собрания, его исключили из КПСС, тогда он перестал ходить в институт — даже в присутственные дни, — и его уволили, правда, после бесчисленных уговоров, длившихся несколько месяцев.

В 1988 году общая сумма его гонораров составила сорок семь тысяч пятьсот пятьдесят рублей.

Наступил 1989 год. Впервые за годы существования советской власти Главлит перестал обращать внимание на содержание переводных произведений, и Орлов решил осуществить свою давнюю мечту — перевести романы Яна Флеминга и «Охоту за «Красным Октябрем» молодого американского писателя Тома Клэнси. Он написал письмо Клэнси и принялся за перевод первого романа Флеминга «Из России с любовью».

Роман «Из России с любовью», фразы из которого советские граждане повторяли задолго до того, как книга была опубликована в СССР, а выражение «из России с любовью» знали буквально все, вышел миллионным тиражом. На этот раз Орлов потребовал участия в прибылях. Они оказались такими огромными, что издатели не возражали и Михаил получил колоссальную по тем временам сумму в пятьдесят семь тысяч шестьсот рублей — копейки уже не считали, — причем получил наличными. И снова в его судьбу вмешалась мудрая жена.

— Миша, нам уже много лет. Всю жизнь мы прожили в городе, хотя и в комфортабельной, но все-таки городской квартире. Кузе скоро год, ему нужно как можно больше находиться на свежем воздухе. У нас есть деньги. Давай купим дачу.

— У меня очень умная жена. И красивая тоже. Ты, наверно, уже присмотрела дачу, которая продается?

— Представь себе, присмотрела. Отличный дом старинной постройки, четыре комнаты, кухня, водопровод, канализация, центральное отопление, газ и телефон.

— И где же находится такая отличная дача?

— В Апрелевке, сорок пять минут на электричке.

— Зоя, но ведь Апрелевка — крупный город! Откуда там свежий воздух?

— Дом расположен в дачном поселке Апрелевки, на самой опушке леса, а недалеко даже пруд — можно купаться.

— Кто продает эту дачу?

— Вдова члена-корреспондента Гатовича, ты, наверно, был знаком с ним.

— Да, я был знаком с Исааком Израилевичем до его таинственного исчезновения в 1968 году. Он занимался функциональным анализом. Блестящий математик, но с большим сдвигом. Насколько я помню, выяснить обстоятельства его исчезновения так и не удалось.

— Поэтому-то Рахиль Абрамовна и продает дачу. Она работает бухгалтером в Доме ученых и получает там гроши, а ей приходится содержать дочку и двух внуков. Зять развелся с дочкой, потому что она отказалась ехать в Израиль, нашел новую, более податливую жену и уехал в страну обетованную. Продать дачу раньше она не могла — ведь Исаак Израилевич не умер, он всего лишь исчез, а по советским законам требуется двадцать лет, чтобы признать его умершим.

Орлов съездил в Апрелевку — там выяснилось, что сходить надо на станции Победа — и был очарован домом. Он был невелик, но со всеми удобствами, недалеко от станции, к нему можно проехать на машине, магазин поблизости, дом полностью меблирован. Он передал жене сорок пять тысяч, которые просила Рахиль Абрамовна, через неделю уже обосновался на новом месте и принялся за переводческую деятельность. Себе он забрал темный кабинет (наверно, Гатович тоже работал в нем, промелькнула мысль у Михаила) со столом у окна и столиком поменьше рядом. У стены стоял массивный шкаф, такой тяжелый, что Михаил не смог его сдвинуть с места. Тогда он махнул на шкаф рукой, сел за компьютер, разложил книги и словари, и углубился в перевод очередного Тома Клэнси.

Орлов был настолько увлечен своей работой, что даже не заметил, как прошли четыре года. В стране происходили революционные перемены, Советский Союз распался, один президент ушел в небытие, пришел другой, платить за переводы стали меньше — хотя суммы были потрясающими, измерялись миллионами, которые, как он узнал в электричке, все называли почему-то «лимонами». Сын Алексей возглавил какую-то фирму и, судя