включается свет, либо побоялись его зажигать. В результате я лишился только альбома и еще каких-то не слишком важных вещей, а на верхнюю полку, где лежал  воинский билет, блокнот с адресами и приготовленные на дембель 2000 рублей денег они не заглянули. После этого все, что касалось армии стало мне ненавистно и именно этим объяснялось мое решение ехать домой по гражданке!

Я долго горевал об утраченных фотографиях, но свершилось чудо и большая часть из них вернулась мне усилиями Егора (Игоря Светличного), выложившего их на своей странице в Одноклассниках более 20 лет спустя! Он занимался фотографированием на протяжении полутора лет и сохранил все пленки. Вот уж не только рукописи не горят!

Зима закончилась, снега было так мало, что мы и чистили то его несколько раз всего. После сильных снегопадов загоняли снегоуборочную машину, пойманную на пути с аэродрома. После 20 чисел марта основным вопросом был вопрос о выходе приказа об увольнении, наличие в нем указания о призыве не играло для нас роли.

Незадолго до приказа Котов уезжал в свой второй отпуск, я выдал ему свою меховую куртку, будучи уверен, что он как-то вывернется и больше в часть уже не вернется и просил обязательно вернуться. Жалел я, конечно не о куртке, а об очередном расставании с другом.

Незадолго до этого на праздник Восьмого марта мы втроем посетили центральный архангельский рынок и добыли несколько веток мимозы. Женька подарил своей бабушке, а мы зашли к тете Люсе и поздравили ее.

У нее же мы с Виктором отмечали мое 20-ти летие. Праздник удался, нас угостили Кока-колой в стеклянных бутылках, привезенных ее тестем из дальнего плавания, мы тоже принесли какие-то продукты. Внучки празднично и с соблюдением высокого этикета накрыли стол – салфетки, ножи-вилки, тарелки, рюмки!

В будущее смотрелось с наслаждением, мы проводили свободное время за чтением, став завсегдатаями библиотеки, я полюбил Пикуля, кот изучал Солженицына, завели магнитофон, сопровождавший нас теперь в караулах. Кроме того, я штудировал учебник английского, привезенный из отпуска и готовился поступать после армии в Университет.

В разговорах я абсолютно искренне и честно говорил Халявкину, что мне даже страшно представить, что всю жизнь придется провести на одной планете, настолько у меня было ощущение доступности любых целей, уверенность в себе и далеко идущие планы. Хочется сказать спасибо нашему лейтенанту, он отправил меня достаточно рано домой, раньше ушел на дембель только Кот – в нулевой команде.

Благодаря ему я получил возможность не только отдохнуть, посетив в ставшем Санкт-Петербургом Ленинграде Романа Бакланова и и Виктора Котова в Лахденпохье, начав новый этап отношений со своими прежними армейскими друзьями, но и нормально подготовиться к экзаменам и со второй попытки стать студентом ВолГУ.

Тогда я вряд ли мог предполагать, что и с Ромой Баклановым и с Виктором Котовым я буду встречаться настолько часто и что вся моя последующая жизнь будет тесно с ними связана, несмотря на то, что места нашего жительства не изменились и расположены в полутора-двух тысячах километров друг от друга.

После 27 марта, не увидев столь ожидаемого приказа в газетах, все мы заволновались и уже просто донимали всех встречных знакомых и незнакомых офицеров вопросами про него! Начиная с 1-го апреля нам стало не до смеха, за перестройкой в стране про нас забыли.

 Наконец, отлучившись с работающей станции, которую мы запустили для вида, реально работали только компрессоры, утром 4-го апреля, я обнаружил в газете «Указ об увольнение», а точнее коротенькую заметку что подписан Указ Президента за №368 от 04 апреля 1992 года, помещенную мной в свой блокнотик. Это был праздник, слегка омраченный тут же возникшими тревогами и сомнениями в том, сколько именно после Указа предстоит потратить времени на ненужное и опостылевшее занятие?

Срок моей службы стремительно подходил к концу. Я прекратил писать домой письма, что делал на протяжение двух лет регулярно. Виктор Котов получил документы. Последний его день в части, воскресенье, мы отметили походом в кино. Он – с записью об увольнение в запас, а я как всегда – в самоволке. Картина называлась «Молодая Екатерина» и показалась нам шикарной и великолепной. Атмосфера блестящей императорской России того времени, показанная в фильме, соответствовала нашим ожиданиям и надеждам как нельзя лучше.

Единственным недостатком было то, что фильм оказался двухсерийным и я вернулся в часть за полночь. В воскресенье до отбоя проблемы в моем отсутствии не было, но попадись я на глаза после 22 часов или если бы меня вовсе не обнаружили на станции проверяющие, дело могло закончиться печально. Правда, я надеялся на удачу и то, что ребята прикроют. Наверняка, так бы и случилось, но мне опять повезло, проверяющий приехал позже, когда я уже спал.

Одним из последних веяний нового времени стало появление телефона на КДС. Раньше связь была только в пожарке и при необходимости мы туда бегали. Сейчас аппарат появился и у нас в «Баре» и я периодически переговаривался с Бахтияром о планах на дембель. Только вот после этого я его не встречал.

Снег сошел, опять появились дорожки из досок, проложенные на заболоченных почвах. Спустя 23 года дорожки были такие же и на тех же местах, хотя наверняка их не раз меняли. В Талагах не принято было убирать мусор зимой, а поскольку зима подчас длилась больше полугода, то по таянию снега горы мусора проступали там и тут. Их убирали к середине лета, в зимой опять все повторялось.

Меня потрясла новость – я попал в первую команду на увольнение. По счету она была второй, в нулевую увольняли только особо отличившихся. Увольнение должно было произойти уже 8-го мая! Почти все начало мая праздники чередовались с выходными днями, но меня это не радовало, именно из-за них срок увольнения затягивался.

Поговорив с нашим лейтенантом я попросил его помочь с получением документов, у меня был прямой рейс с промежуточной посадкой в Казани утром 6-го мая и задерживаться до следующего рейса мне очень не хотелось. Разговор с Галицким в присутствии Кима дал положительный результат, я подписал обходной лист, заплатил за «утерянную» куртку, получил сто рублей новенькими рублевыми бумажками и помчался в аэропорт за билетами с военным билетом с отметкой об увольнении с 6-го мая 1992 года

Пятого числа прибыло новое пополнение, но я отказался забирать с собой распределенного на КДС казаха, сказав, что не имею больше к этому никакого отношения. Из караула вернулся новый состав с Паштетом – выводным, Андреевым – помощником и Спичкиным – конвойным. Все по иному.

Билетов в кассе не было… Я был готов лететь