Медленные, тяжелые волны мерцали всеми оттенками лазурита, разбиваясь о светло коричневые крупные камни и валуны скалистого берега. Японское море громко дышало, издавало долгие шипящие вздохи, его пульс бился постоянно меняющимся рельефом большой воды, которая постепенно готовилась стать чуть теплее с наступлением второй половины короткого лета. По пляжу, радуясь ненадолго выглянувшему солнцу, которое почтило людей своим присутствием, прогуливались семейные пары с резвящимися на песке детьми и небольшие компании шумной молодежи.

Июльский день плавно переходил в прохладный, ветреный вечер, но молодую пару, сидящую за круглым столиком на открытой веранде кафе «Музыка», казалось, это не заботило. Мужчина и девушка спокойно общались, а за ними, за рельефом городской черты, вдали, возвышались две быстро строящиеся башни бизнес центра «Черные паруса». Девушка часто отвлекалась и не слушала своего собеседника. Ее внимание поглощал массив растущего бизнес центра, башни которого походили на узкие, выгнутые в сторону воды, матово черные треугольники. Она смотрела на открывающийся вид с выражением легкой тревоги на лице, словно человек, на которого бушующей стихией надвигается грозовой фронт.

– Полли, ты опять меня не слушаешь, – сказал мужчина в интонации строгого учителя и нахмурил брови.

Полина – стройная девушка с пепельными волосами, одетая в рваные джинсы и бежевую кожаную куртку, напоследок, с прищуром своих зеленых глаз, посмотрела на грандиозную стройку и повернулась на голос.

Роберт был старше ее на целых девять лет и со скорбью «тащил» на себе роль то ли ворчливого папочки, то ли старшего брата, хотя Полина его об этом и не просила. Мужчина любил носить вязаные, колкие свитера и потертые джинсы. Он и теперь сидел в свитере цвета разлитой зеленки. Почесывая шею, Роберт чуть надул губы, и Полина поняла, что ее благоверный сейчас разразится очередной тирадой.

– Нужно быть серьезнее. Уметь слушать близких тебе людей.

– Роберт, у нас годовщина, а ты рассказываешь мне про свои чертежи. Как тут не заскучать? Никакой романтики…

– Годовщина, – поморщившись, «прожевал» это слово Роберт. – Это у вас, у молоденьких девочек, полгода вместе, уже, повод для праздника. И, вообще, ваше поколение слишком праздное. Во всем ищите повод для веселья. А ведь мы могли бы посидеть дома и не тратиться…

– Да ты не переживай, дорогой, – глаза Полины блеснули. – Я за все заплачу.

– Терпеть не могу эту твою черту. Вам что не скажи, все воспринимаете в штыки. Каждое слово…

– Кому «нам», Роберт? Здесь только я! Или женщины, по-твоему, это коллективный разум? О нас нельзя говорить в единственном числе?

– Началось, – страдальчески пробурчал мужчина, поправив на носу очки в круглой оправе указательным пальцем.

– Ты меня поражаешь! Сам заговорил о проекте «Черные паруса». В который раз рассказал, как проектировал дизайн целого этажа в одной из башен! А когда я посмотрела на эту стройку, обвинил в том, что я тебя не слушаю! Где здесь логика?

– Тебе нужно учиться быть спокойнее. Мать моих будущих детей должна уметь себя контролировать. В противном случае…

– А ты не слишком торопишь события? Сначала сказал, что конфетно-букетный период не для тебя, и полез целоваться на нашем первом свидании. Через неделю предложил к себе переехать, потому что захотел сразу строить совместный быт. А теперь заговорил о детях…

– Так ты особо и не сопротивлялась, – самодовольно высказался Роберт.

Полина хотела что-то сказать, но осеклась, растерянно посмотрев на своего избранника. Но эта растерянность на ее лице тут же сменилась отчужденностью. Девушка гордо подняла подбородок и, сложив руки на груди, сухо сказала:

– Да потому что решила, что, наконец, встретила серьезного, надежного человека, которого хочет каждая нормальная женщина…

– Так и есть, – мужчина попытался выдать выражение лица какого-нибудь супергероя из комиксов, но получилось у него – не очень.

– А встретила зануду, пугающего при каждом удобном случае разрывом. Роберт, дорогой, ты думаешь, что на тебе замкнулся весь мой мир? Серьезно?

– Полли, успокойся. Это не серьезно. Терпеть не могу эту твою черту…

– Так, с меня хватит, – пропела девушка, поднимаясь из-за столика.

– Немедленно сядь! – рявкнул мужчина.

– С годовщиной, милый, – иронично улыбнулась Полина, показав Роберту два средних пальца, и бросила на столик ресторана денежную купюру, номиналом в тысячу рублей.

Игнорируя возгласы и призывы своего бывшего вернуться, Полина, гордо размахивая клатчем, поднялась по деревянным ступеням к стоянке кафе и остановилась напротив черного внедорожника Cadillac, который принадлежал Роберту. Заговорщицки оглянувшись по сторонам, девушка ухмыльнулась и, с громким щелчком заклепки, раскрыла свою маленькую сумочку…

Когда мужчина поднялся на стоянку и подошел к своему автомобилю, то увидел, что на его лобовом стекле, во всю длину, красовалась выведенная губной помадой надпись: «Зануда и жмот!».

Окинув взглядом эту безрадостную картину, мужчина рассерженно покачал головой и, сунув руки в карманы джинсов, посмотрел в сторону автобусной остановки через дорогу. Девушка радостно помахала ему напоследок и, гордо отсалютовав рукой, села в подъехавший старый японский автобус.

«Какая же я дура!» – мысленно вынесла свой вердикт Полина и уперлась лбом в большое запотевшее стекло, по которому, словно слезы, стекали первые капли дождя. Душный автобус, громко пыхтя и дребезжа, вез ее, в числе других пассажиров, по центру города. «Опять! В который раз! Снова! Почему я сознательно не замечаю плохих качеств в людях? Почему каждый раз думаю, что мужчина будет соответствовать моим ожиданиям?». Тихо барабанящий по крыше автобуса дождь резко сменился оглушительным ливнем, который, потоками стекая по стеклам, превращал вид за окном в подобие размытой акварельной картины, где вывески, светофоры и цветные зонтики бегущих прохожих вспыхивали яркими пятнами. Посреди разгулявшейся стихии, душный, неприятно пахнущий салон общественного транспорта стал казаться девушке безопасным и уютным островком. Перспектива выскакивать на улицу и бежать под ливнем триста метров до своего дома, ее совсем не радовала, тем более, у нее не было с собой зонта.

Вымокшая так, что вся одежда, казалось, не прилипла, а приросла к телу, Полина зашла в свою квартиру, громко захлопнув