К. С. Харрис Кто хоронит мертвецов

Candice Proctor: “Who Buries the Dead”, 2015

Перевод: Дамский клуб LADY

Родной моей тетушке Генриетте:

Генриетта Вегман Эквайер

1909-2005

Благородная и вдохновляющая леди

Предоставь мертвым погребать своих мертвецов.

От Луки 9:60

Глава 1

Воскресенье, 21 марта 1813 года

Этот мост прозвали Кровавым.

Он лежал в конце темной извилистой дорожки, далеко за пределами успокаивающего мерцания масляных фонарей на Слоан-сквер, за последним из заброшенных коттеджей на краю обширного поля, которое в безлунную ночь казалось угольно черным. Узкий, с высокими парапетами по обеим сторонам, старый кирпичный мост порядком обветшал и начал разрушаться, а на том конце, где прибрежный вяз отбрасывал глубокую холодную тень, порос скользким мхом.

Киан О'Нил старался избегать этого места даже при дневном свете. Это Молли надумала сюда прийти, потому что дальше, за мостом, стоял пустой сарай с теплым мягким сеновалом, который манил молодых бесприютных влюбленных. Но теперь, когда ветер заполоскал в реке ветви вяза и принес дальний скорбный вой собаки, Киан почувствовал, как глубинная пульсирующая нужда, пригнавшая его сюда, начинает угасать.

— Может, это не такая уж хорошая задумка, а, Молли? — сказал он, замедляя шаги. — Я про тот сарай.

Она обернулась к нему, темные глаза блестели на круглом веселом лице.

— Ну что ты, Киан? — Молли прижалась к нему жарким уступчивым телом и прошептала: — Знаешь местечко получше?

— Нет. Просто…

Он дернулся, когда порыв ветра чем-то громыхнул в ночи.

К своему стыду, он увидел понимание на ее лице, а потом она рассмеялась.

— Да у тебя поджилки трясутся.

— Нет-нет! — запротестовал он, хотя оба знали, что Молли не ошиблась.

Он был большим парнем — уже в следующем месяце сравняется восемнадцать, — сильным и крепким. Но в этот момент казался себе мелким сцыкуном, напуганным старинной ирландской сказкой о Даллахане^[1] , всаднике смерти, носившим свою голову под мышкой.

Она взяла его ладонь обеими руками и, ступая по дорожке спиной вперед, потянула к мосту.

— Тогда пошли, — сказала она. — Хочешь, я перейду первой?

Вечером пролился дождь, недолгий, но сильный. С недавно распустившихся листочков на деревьях падали капли, под ногами хлюпала грязь. Он поежился от ледяной щекотки по шее и постарался думать о сладком тепле сеновала и о том, как почувствует под собой мягкое нетерпеливое тело Молли.

Они подошли к мосту совсем близко, и теперь Киан хорошо его видел — единственную арку, где сгустилась чернота еще более темная, чем мятущаяся ночная мгла. Но что-то было неправильно. Он вгляделся, и тут волосы на затылке зашевелились, а дыхание сперло — впереди маячил силуэт мужской головы.

— Что там такое? — спросила Молли, и смех сбежал с ее лица, когда она развернулась.

Киан закричал.

Глава 2

Понедельник, 22 марта, незадолго до рассвета

Ребенок лежал на боку в колыбели возле камина, маленькие розовые губы слегка причмокивали в такт сонному дыханию, один плотно сжатый кулачок примостился под подбородком. В свете от огня полупрозрачные закрытые веки выглядели такими нежными и тоненькими, что отец, наблюдавший за сыном, невольно встревожился. Когда-нибудь этот малыш станет виконтом Девлином, а спустя еще какое-то время — графом Гендоном. Но сейчас он был всего лишь достопочтенным Саймоном Сен-Сиром и в свои семь недель от роду не принимал во внимание тот факт, что имел не больше истинных прав на любой из этих титулов, чем его отец Себастьян Сен-Сир — нынешний виконт Девлин.

Костяшками пальцев одной руки Девлин оперся о каминную полку. Он дышал хрипло и прерывисто, пот покрывал нагое тело, хотя воздух был холодным. Себастьяна выдернули из сна воспоминания, к которым при свете дня он старался не возвращаться. Но не мог остановить видения, налетавшие в тихие ночные часы: танцующие языки пламени, истерзанное тело женщины, корчащееся в беспомощной агонии, тонкие каштановые волосы, трепещущие на восковой щеке мертвого ребенка.

«Прошлое никогда нас не покидает, — подумал он. — Мы проносим его через всю жизнь, это призрачное бремя сладостно-горькой тоски, пронизанное виной и сожалением. Оно день за днем гложет душу и шепчет нам в самые темные часы ночи. Только совсем маленькие дети поистине безвинны, а потому их совесть спокойна; для них время призраков еще впереди».

Поежившись от холода, Себастьян наклонился, чтобы подбросить угля в камин, он двигался очень осторожно, чтобы, не дай бог, не разбудить спящего младенца или его мать.

Когда сам Себастьян был ребенком, аристократы и дворяне, как правило, нанимали для своих чад кормилиц из деревни, и те возвращались к собственным семьям лишь года через два. Но теперь даже герцогини зачастую предпочитали самостоятельно выкармливать своих малюток, вот и Геро — мать Саймона и восемь месяцев как жена Себастьяна — категорически не желала взять в дом кормилицу.

Его взгляд переместился на кровать под синим шелковым балдахином, где она спала, разметав по подушке густые темные волосы. И снова Себастьяна захлестнул отчаянный страх, на этот раз за свою женщину и своего ребенка. Страх из приснившегося кошмара, порожденного виной, которую невозможно избыть.

Цокот копыт и громыхание колес по брусчатке нарушили ночную тишину. Себастьян поднял голову и напрягся всем телом, когда экипаж остановился и быстрые мужские шаги протопали по ступеням. Послышался отдаленный звон дверного колокольчика, а чуть погодя дворецкий Морей хрипло и громко поинтересовался личностью звонившего.

— Сообщение для лорда Девлина, — ответил нежданный визитер, в его голосе звучало нетерпение и, похоже, страх. — От сэра Генри с Боу-стрит!

Себастьян накинул халат и тихонько выскользнул из комнаты.

Глава 3

Голова была пристроена в конце выщербленного кирпичного парапета старого моста; бесстрастное лицо повернуто так, словно высматривало кого-то достаточно неосторожного, чтобы приблизиться. Голова мужская, с густыми темными волосами, щедро тронутыми сединой, нависшими бровями и длинным выдающимся носом.

— Скверное это дело, — вздохнул дородный констебль, сосновый факел в его руке шипел и плевался под порывами ветра.

Сэр Генри Лавджой, самый новый из трех постоянных магистратов на Боу-стрит, смотрел, как золотые блики танцуют по бледному