такую склонность из флота в те времена, что и засвидетельствовано в известном стихотворении Державина «Мореходец». На самом деле Ильин пал очередной жертвой придворных интриг: клика фаворитов, окружавшая Екатерину, усмотрела в тридцатидвухлетнем моряке-герое возможного соперника, подло очернила неискушенного, чистосердечного человека и добилась изгнания его.

«...До смерти он влачил свою жизнь в полнейшей бедности и похоронен при церкви села Застижье, от которой его усадьба менее чем в полуверсте, — сказано в заметке, посвященной Ильину, на страницах журнала «Русская старина». — На могиле Дмитрия Сергеевича его почитателями — соседями-помещиками тогда же была положена плита (серый камень), на которой теперь имеются весьма слабые признаки следующей надписи: «Под камнем сим положено тело капитана первого ранга Дмитрия Сергеевича Ильина, который сжег турецкий флот при Чесме. Жил 65 лет. Скончался 1803 года».

Все эти несправедливости дали возможность кое-кому за рубежом пойти еще дальше в искажении действительности. «...Дугдал, лейтенант в Российской службе, — указывалось в одном из английских изданий, посвященных Чесменской победе, — при столь опасном и отважном предприятии, оставленный своими подчиненными, один подвел брандер к турецкому кораблю...». На самом деле брандер Дугдала был перехвачен неприятельскими галерами. Кроме того, Дугдал не был оставлен своими подчиненными — достаточно вспомнить обстоятельства спасения его русским матросом канониром Нестеровым. — Прим. авт.

(обратно)