лет, но из-за рассудительности и спокойного характера все поселяне считали его взрослым мужчиной, способным справляться с житейскими неурядицами.

Минутный ступор прошел, Риах хотел было добраться до брошенного на землю меча, выкованного лично Станом и окровавленного, но ему этого не удалось. Один из гати обернулся и удивленно вскинулся, глядя на него, а после молниеносно выхватил меч и накинулся на безоружного. Риах как мог уворачивался, но прекрасно понимал, что он совершенно ничего не мог сделать. Он не обученный мечник, не воин. Он пахарь, огородник, рыболов и обычный деревенский парень. И у него не было ровно никаких шансов даже попытаться добраться до оброненного меча и сразиться с этим кочевником. Остальные ему не мешали, рассматривая происходящий неравный поединок, как очередную потеху. Они смеялись, кривили свои обветренные загорелые лица и одобрительно гурчали на своем языке.

Острая сталь чиркнула по горлу. Сначала Риах даже не понял, что произошло, боль появилась только через миг. Он схватился руками за шею и увидел алую кровь. Закричать не удалось — из разрезанного горла вырвался предсмертный хрип. Риах свалился на землю, глядя на стоящую перед ним пирамиду из тел. Он смотрел на такую же окровавленную Арианну и уже надеялся вскорости найти ее в загробном царстве. Раз уж в жизни им не удалось соединить судьбы, то они смогут это сделать хотя бы в смерти. Сказать хотелось так много, но силы покидали тело стремительно, как и красная, слишком яркая кровь.

Внезапно кочевники на что-то отвлеклись, загурчали перепугано, кто-то закричал. Риах закрыл глаза, уже не в силах видеть происходящее. Он умирал достаточно быстро, перед глазами уже плавала странная колышущаяся тьма, а тело стало легким и почти невесомым. Боль ушла на задний план, словно бы ее и не существовало. А потом он ощутил чью-то руку на своих губах.

— Пей, — послышалась команда глухим, усталым голосом.

Риах распахнул глаза, не понимая, что происходит, но увидел только расплывчатые мелькающие пятна и тени. Он как мог сглотнул раненным горлом, ощущая странный вкус. Ему показалось, что он пьет собственную кровь с шеи, но это ведь невозможно.

Тело пронзила странная, новая и незнакомая боль. Казалось, будто ему выкручивают все вены, а после загоняют раскаленные пруты в кости. Он захрипел и забился в агонии, невольно стиснув руку своего странного спасителя. Постепенно сквозь боль и мутную пелену стали проступать четкие образы. Над ним склонился незнакомый человек, явно не кочевник, но и не из деревенских. Кто-то чужой и очень сильный. Кто-то очень страшный. Глаза незнакомца полыхнули алым огнем, заставляя вздрогнуть и изогнуться в судороге последний раз, уже не сколько от боли, сколько от страха.

— Зачем? — одними губами спросил Риах, еще не понимая, что с ним произошло, но ощущая, как стремительно зарастает рана на шее, как проходит боль, а по телу струится чужая незнакомая сила. Такого он не ощущал никогда ранее. Вот только лежать на солнце теперь стало неприятно, на голой коже ощущалось жжение.

— У тебя были такие глаза… — незнакомец покачал головой, а после подтянул чье-то тело и сунул Риаху под нос. — Пей.

Он не понял, что происходит. Тело действовало инстинктивно. Рот мгновенно наполнился слюной, зубы зачесались так, будто росли заново, как в детстве, глаза застила кровавая пелена. Очнулся Риах только когда понял, что на самом деле пьет кровь убитого кочевника и уже насытился. А еще, что его сильно жжет полуденное солнце. Об сбросил с себя труп, медленно поднялся, еще не понимая до конца, что произошло и вспоминая старые легенды, рассказываемые старостой Кудяхой о всем таком… О вампирах, оборотнях и прочей нечисти, живущей где-то там далеко в лесах.

Риах как смог натянул рукава на обожженные ладони и постарался прикрыть лицо, а после побрел в дом кузнеца. Насколько он помнил, у Стана был глубокий и вполне вместительный подвал, где тот хранил свои самые дорогие сокровища в виде вычурных мечей и каких-то странных приспособлений. Жаль, что семья кузнеца не смогла схорониться там…

Он залез в подвал и остался там дожидаться темноты. Если вспомнить легенды, то ночью ему должно стать легче. А еще ночью он сможет выполнить свой долг и похоронить оставшихся жителей деревни. Вот только что делал заблудший вампир в их глухом углу? Что забыл здесь, на границе между степью и княжеством? И почему он обратил его, обыкновенного бестолкового деревенского парня? Что в нем было такого?

Риах впал в глубокое забытье до ночи. Ему все время мерещилась мертвая Арианна. На душе было так больно, что лучше бы он умер. Вот же судьба-чертовка — какой-то чужой вампир не дал ему воссоединиться с возлюбленной и помешал обрести счастье в посмертии. Просто так. Потому что ему захотелось. И даже ничего не объяснил. Ничего не сказал. Просто ушел…

Ночью Риах выполз из подвала и осмотрелся. Пожарища уже догорели, кочевников на месте не оказалось. То ли ушли, то ли их перебил вампир. Сам он себя вполне неплохо чувствовал, ожоги от солнца уже зажили, оставив после себя розовую кожу на руках и лице, поэтому Риах решил сделать то, что казалось ему единственно верным в данной ситуации — отдать дань умершим. И взялся сооружать из досок покосившегося сарая погребальный костер. Дом кузнеца гати сжечь не успели, и кажется, за это нужно было благодарить все того же забежавшего на огонек вампира. Забежавшего на огонек — как странно и дико выходило…

Тела горели плохо, но горели. Риах сидел рядом, вспоминал молитвы на подобный случай, но в голове было странно пусто и тихо. Будто бы в нем что-то умерло, что-то важное, что-то… человеческое? Он еще не осознал до конца, кем стал, но уже чувствовал, что потерял нечто важное. Возможно, ту душу, которая делала его человеком.

Когда костер прогорел, а это было почти к утру, он снова забрался в подвал, где и остался до следующей ночи. А после собрал нехитрые пожитки в виде котомки и того самого брошенного меча и пошел куда глаза глядят. Оставаться на пепелище вместе с призраками прошлого ему совершенно не хотелось. Теперь он стал бездомным бродячим вампиром. Тем, кого жжет солнечный свет, кто нуждается в чужой крови и кто не брезгует ничем для ее получения. Он стал монстром, о котором шепотом рассказывают легенды, кем пугают непослушных детей и гулящих девиц. Стал тем самым ночным ужасом, о котором когда-то рассказывал староста. И захотел крови. Впервые в своей жизни.