Сергей Скурихин Красная нить, красная ветка

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция Сокольники. Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи», – привычно донеслось до Поликарпова, после того как людской пресс, так же привычно, вдавил его в вагонное нутро. У дверей напротив, что должны быть неприкасаемыми как коровы в Индии, уже прочно пустила корни группка гастарбайтеров, поэтому физика потока неумолимо вытолкнула Поликарпова в проход между сиденьями. Следовало признать, что проход в данный момент времени был понятием чисто номинальным: в нём негде было упасть не то что яблоку, но, пожалуй, и яблочному семечку.

Поликарпов свободной рукой кое-как ухватился за поручень и попытался принять телом наиболее удобное положение в заданном объёме пространства. Получилось это у него не очень: мешалась зажатая под мышкой папка с рукописью, которую он почему-то потащил с собой. Зачем он так сделал, для Поликарпова и самого оставалось загадкой, ведь вся переписка с издательством, куда он сегодня был приглашён на заключение договора, до этого прекрасно велась по электронке. Но взял так взял, не возвращаться же теперь?!

И надо же такому было случиться, что очередная попытка Поликарпова гармонизироваться со вселенной совпала с финальным абордажным рывком тех людей, что оставались ещё одной ногой на перроне. Мощный толчок выбил заветную папку из под мышки горе-писателя, и та упала на колени к кому-то из сидящих пассажиров. От ряда сидений Поликарпова отделял высоченный здоровяк, что, вцепившись обеими руками в поручень, стоически сдерживал натиск братьев по разуму. На суету «обокраденного» Поликарпова тот молча обернулся, и во взгляде его читалось лишь одно: «Не дёргайся, мужик. Ничего с твоими бумагами не случится. Заберешь, как народ подрассосётся». И действительно, на следующей остановке здоровяк вышел, а Поликарпов по праву занял освободившееся место.

Теперь перед ним сидела молодая женщина, которая самым нахальным образом перелистывала страницы рукописи – плода его многомесячного труда! От возмущения Поликарпов даже растерялся. Нахалка оторвала взгляд от бумаг, поднимая его на нового соседа. Женщина сразу смутилась, но быстро взяла себя в руки, а заодно и инициативу:

– Вы же Поликарпов? – полуутвердительно спросила незнакомка. – Здравствуйте! Я – Евгения, редактор издательства. Это мы с вами переписывались по поводу публикации и это на встречу со мной вы сейчас едете.

– Да… Очень приятно и неожиданно. Здравствуйте.

– Вот, возьмите, пожалуйста, – добавила Евгения, протягивая папку хозяину и виновато улыбаясь. – Извините, просто у меня сработал профессиональный рефлекс.

– Ничего-ничего. Это же не праздное любопытство. Всё по делу, – облегчённо выдавил Поликарпов, поскольку органически не переваривал любого рода конфликты.

– Правда, не припомню, разве я просила у вас рукопись в печатном виде? – решилась всё же уточнить Евгения.

– Нет-нет. Всё верно. Это я сам придумал захватить, – тут черёд смущаться, смущаться за свои старомодные привычки, наступил уже у Поликарпова.

– И знаете, я успела найти несколько отличий в тексте бумажного варианта от его электронной версии.

– Это какие же? Где? – удивился Поликарпов с тревогой.

– Ну вот, например, на странице пятой, если я ничего не путаю, у вас… – принялась деловито объяснять Евгения, но договорить у неё не получилось, так как поток зашедших на очередной станции пассажиров бесцеремонно оттеснил Поликарпова в сторону, вглубь прохода. Он только успел кивнуть Евгении, показывая тем самым, что продолжит разговор, когда сможет подойти ближе. Молодая женщина в ответ чуть тронула губы улыбкой.

Оставшись один, Поликарпов стал прокручивать в голове текст рукописи. Каких-то правок, тем более на пятой странице, он вспомнить, хоть убей, не мог. И достать листы, чтобы проверить собственную память, не было никакой возможности: он саму папку-то с трудом держал, только теперь уже не под мышкой, а прижимая свободной рукой к груди.

Как и все писательствующие люди, Поликарпов к своим текстам относился очень ревностно, хоть внешне всегда старался этого не показывать. Он панически боялся пропущенных детских ошибок, нелепых опечаток и запятых перед «как». Из-за сомнений в правильности написания тех или иных текстовых конструктов, Поликарпов мог часами тупить за ноутбуком, штудируя орфографические сайты и выискивая прецеденты по написанию в кладези великой русской литературы. Нельзя сказать, что бы ему писалось легко, но тяжёлым и затратным этот процесс тоже назвать было нельзя. И сейчас, переживая сказанное Евгенией, Поликарпов чувствовал себя как на приёме у незнакомого врача, который, изучив его пухлую и потрёпанную медицинскую карту, вдруг нашёл в ней что-то новое, чего раньше не было, и будто это неожиданное новое не сулит пациенту ничего хорошего.

Поликарпов даже не заметил, что под стук колес перешёл на внутренний, почти шизофренический диалог, пытаясь досконально вспомнить содержание злосчастной пятой страницы:

– Какие расхождения? В чём?.. Неужели я не закрыл тот деепричастный оборот?

– Ага, в русском школам я учились. Не может такого быть!

– Чёрт, похоже, неправильно оформил прямую речь Иннокентия Вениаминовича?! Стыдно-то как!

– Не бздо! Какие диалоги? Какая прямая речь на пятой странице? У тебя там ещё одни вступительные описания идут!

– Уф, точно… Ну значит, с запятыми напутал.

– А вот это запросто! Наверняка зевнул закорючку между независимыми предложениями, объединёнными в одно сложное, или между придаточными, относящимися к одному главному.

– Спасибо, успокоил…

– Да ладно, всегда же можно сказать про авторскую пунктуацию. Мол, ты так видишь и так осмысливаешь текст. Конечно, сначала поупрямишься немного, для сохранения лица автора и творца, а потом проявишь лояльность и скоренько согласишься с правками от издательства.

– Ну да, пожалуй… Лишь бы совсем уж дурацких ошибок и опечаток не было.

– Да не вибрируй ты! У тебя, считай, сейчас прямой выход на редактора. Девчонка она, видно, толковая, опытная. Где можно – подскажет, где надо – подправит. Всё будет нормально!..

Тем временем в вагоне происходило что-то странное. Несмотря на то что поезд шёл из центра, количество пассажиров в нём от станции к станции только прибывало, и новые попутчики затолкали Поликарпова аж до самого конца вагона. Евгению он теперь снова не видел, и пытался вспомнить уже не текст на пятой странице своей рукописи, а то как выглядела его нечаянная и такая нужная знакомая. В памяти Поликарпова всплывали клетчатая юбка, то ли чёрные, то ли коричневые