пальцем по крышке стакана. В шуме поезда это было беззвучно и бессмысленно.
– Нормально. Это к Питеру после Сочи было сложно привыкнуть, а тут уже без разницы – большой город и большой город.
– А мне везде сочинцы мерещятся, – призналась Аня, – знаешь, простые прохожие, которые обычно встречались мне на улицах. Я и тебя сначала за глюк приняла.
– Ну вот, видишь, я не глюк, а настоящий.
– Вижу. Я сначала твой стакан увидела – такой яркий, как море. Знаешь, то место, где море сливается с небом в солнечный день…
– Да ты скучаешь по нашему городу!
– Скучаю. Не всегда, но иногда находит.
– О! Я сейчас тебе что-то дам! Только не смейся, – Вартан одной рукой полез в свою сумку и выудил оттуда запечатанный в целлофан брелок для ключей, – держи. Будет напоминать тебе о доме.
Брелок оказался типичной затравкой для туристов – круглый брусок можжевельника с выжженной надписью «Тисо-самшитовая роща» и, почему-то, пальмой.
– Бздыший брелок, – шуточно закатила глаза Аня, сжимая подарок в руке.
– Да, бздыший. Московский коллега мне их зачем-то летом привез штук десять. Порадовать хотел, наверное.
– Спасибо.
– Следующая станция – Павелецкая, – объявили в вагоне.
– Мне выходить.
– Ты торопишься домой? Давай… – начал Вартан и Аня подумала, что сейчас он предложит выйти и посидеть где-нибудь в кофейне. По-крайней мере, ей бы очень хотелось, чтобы он предложил.– Проедем по кругу?
– Что?
– Мы же на кольцевой. Проедем еще, поговорим.
Предложение было странным, немного детским и совсем не шло серьезному Вартану. Аня вспомнила, как в тринадцать лет так же каталась с мальчиком по кольцевому маршруту на автобусе. В заиндевевшее окно дышала холодная сибирская зима, а в автобусе жарила печка, смешно трясло на кочках и добродушный кондуктор не требовал денег за новый круг. Кажется, Аня была влюблена, но скорее не в мальчика, а в саму юность. И вот сейчас – Москва, кольцевая, и лет ей в два раза больше, и предложение такое глупое, нелепое, что надо бы и отказаться. Но домой, в мрачное одиночество Сережиного молчания совсем не хотелось.
– Хорошо, – согласилась Аня и удобнее откинулась на спинку сидения. Вартан тоже заметно расслабился и обмяк.
– Расскажи о себе, – попросил он, – ты ведь, наверное, не одна приехала?
– Да, я приехала с моим Сережей. Помнишь, я тебе про него рассказывала?
– А, лучший парень во всем универе, да, помню. Значит, вы до сих пор… Здорово. Знаешь… а я ведь так и не попросил у тебя прошения за нашу первую встречу после школы. Извини. Я еще злился на тебя за то, что ты…
Аня вспомнила, как подобрала подол выпускного платья и, шлепая босыми ногами по плитке, побежала в сторону моря. Там встречали рассвет – шестнадцать парней в снятых ночью галстуках и двенадцать девчонок, сжимающих надоевшие туфли в руках. И пока смущающийся Вартан пытался ей что-то сказать у колонны Зимнего театра, Аня, хохоча, рванула туда. От слов и ненужных в то утро признаний становилось скучно, а ей хотелось выдохшегося шампанского со смятой салфеткой вместо пробки, хотелось самого утра – свежего, пряного; солнца, всплывающего над водой – как всегда, но теперь совсем по-другому. Ей хотелось взлететь, а не слушать Вартана, и она полетела. В следующий раз они встретились только зимой, когда он приехал на каникулы из Питера. Аня радостно пошла ему навстречу, совершенно забыв про тот несостоявшийся разговор у колонны, а Вартан сделал вид, что её не узнал и прошёл мимо. Аня тогда страшно обиделась.
– Мне просто хотелось успеть встретить рассвет, – с грустной улыбкой сказала она. – А мне хотелось сказать тебе, что… Вартан нарочно не закончил. Не сказанное когда-то не было смысла говорить и сейчас. В окне напротив темнота тоннеля прерывалась синью Таганской, золотом Комсомольской, витражами Новослободской. Вспышка света – и снова темно. Этот свет словно высасывал людей из вагона и вдувал новых. Те галдели с ним в одной тональности, но голос Вартана Аня слышала так ясно, будто это были собственные мысли в её голове.
После они столкнулись где-то в середине учёбы в институте, летом. Аня была с подругой Элей, Вартан – с двоюродным братом, который откуда-то знал Элину родню – все, как обычно в маленьком городке. Лёд растаял, и именно тогда Аня, уже влюбленная по уши в Сережу, рассказала, что встречается с лучшим парнем на своем курсе. Конечно, Серёжа был лучшим и во всем мире, но так говорить было бы невежливо.
– Значит, ты переехала в Москву с лучшим парнем? Или он уже не парень, а… – Нет, мы не женаты, – быстро ответила Аня, и вдруг поняла, что это не колет её так, как раньше. Это вообще её больше не колет, – а ты? – Я женился сразу после института. У меня уже две дочки – Наира и Анаит. – Ты счастлив, Вартан? Улыбка Вартана стала особенной – сильной и ранимой одновременно. – Да, – сказал он, – наверное, так нельзя говорить, но очень счастлив. Так счастлив, что сердце иногда замирает… – Ну вот видишь, – попыталась улыбнуться Аня, но вышло все равно как-то грустно, – может, даже хорошо, что я тогда… – Сбежала, – закончил за нее Вартан, впервые дав тому моменту название, – да, может, и хорошо. Но тогда я был очень обижен, чтоб ты знала. Аня поправила сумку на коленях и опустила глаза. – А мне здесь так одиноко, – вдруг сказала она, – так невозможно. Всё получается, а я впервые не понимаю, зачем живу. Просто трясусь в метро туда-сюда, каждый день по кругу. – Это тебе не здесь одиноко, – проговорил Вартан, глядя на свой голубой стаканчик без подписи, – тебе одиноко там, в квартире. С ним тебе одиноко. А из-за него одиноко даже с самой собой. Ответить Ане было нечего. Было уже поздно, а поезд в очередной раз приближался к месту назначения. Пора было выходить. – Такой красивый стаканчик, – сказала Аня невпопад, – смотришь на него и становится веселее. – Я каждый день езжу этим маршрутом. Машина у нас одна, я отдал её жене, чтоб удобнее было с малышками. Мне на метро даже проще. Хочешь, я каждый день буду покупать кофе именно в этой кофейне? Раз уж для тебя это такой символ. Встретиться в толпе тяжело, а тебе мелькнет голубым и станет приятно. Хочешь? – Хочу, – улыбнулась Аня, – спасибо. Я ужасно рада, что тебя встретила. В таком большом городе это почти чудо. – Не чудо. В большом городе больше людей, и больше встреч. Всего больше. Не грусти и ни о чем не жалей. Такая красивая девушка должна жить в Москве, Аня. Она тебе к лицу. Толпа вынесла её из вагона, как волны выносят задохнувшуюся рыбу. Двери захлопнулись, Аню потащило дальше, а Вартан продолжил движение по кругу. Брелок из самшитовой рощи она распаковала прямо в прихожей и сразу
Аня вспомнила, как подобрала подол выпускного платья и, шлепая босыми ногами по плитке, побежала в сторону моря. Там встречали рассвет – шестнадцать парней в снятых ночью галстуках и двенадцать девчонок, сжимающих надоевшие туфли в руках. И пока смущающийся Вартан пытался ей что-то сказать у колонны Зимнего театра, Аня, хохоча, рванула туда. От слов и ненужных в то утро признаний становилось скучно, а ей хотелось выдохшегося шампанского со смятой салфеткой вместо пробки, хотелось самого утра – свежего, пряного; солнца, всплывающего над водой – как всегда, но теперь совсем по-другому. Ей хотелось взлететь, а не слушать Вартана, и она полетела. В следующий раз они встретились только зимой, когда он приехал на каникулы из Питера. Аня радостно пошла ему навстречу, совершенно забыв про тот несостоявшийся разговор у колонны, а Вартан сделал вид, что её не узнал и прошёл мимо. Аня тогда страшно обиделась.
– Мне просто хотелось успеть встретить рассвет, – с грустной улыбкой сказала она. – А мне хотелось сказать тебе, что… Вартан нарочно не закончил. Не сказанное когда-то не было смысла говорить и сейчас. В окне напротив темнота тоннеля прерывалась синью Таганской, золотом Комсомольской, витражами Новослободской. Вспышка света – и снова темно. Этот свет словно высасывал людей из вагона и вдувал новых. Те галдели с ним в одной тональности, но голос Вартана Аня слышала так ясно, будто это были собственные мысли в её голове.
После они столкнулись где-то в середине учёбы в институте, летом. Аня была с подругой Элей, Вартан – с двоюродным братом, который откуда-то знал Элину родню – все, как обычно в маленьком городке. Лёд растаял, и именно тогда Аня, уже влюбленная по уши в Сережу, рассказала, что встречается с лучшим парнем на своем курсе. Конечно, Серёжа был лучшим и во всем мире, но так говорить было бы невежливо.
– Значит, ты переехала в Москву с лучшим парнем? Или он уже не парень, а… – Нет, мы не женаты, – быстро ответила Аня, и вдруг поняла, что это не колет её так, как раньше. Это вообще её больше не колет, – а ты? – Я женился сразу после института. У меня уже две дочки – Наира и Анаит. – Ты счастлив, Вартан? Улыбка Вартана стала особенной – сильной и ранимой одновременно. – Да, – сказал он, – наверное, так нельзя говорить, но очень счастлив. Так счастлив, что сердце иногда замирает… – Ну вот видишь, – попыталась улыбнуться Аня, но вышло все равно как-то грустно, – может, даже хорошо, что я тогда… – Сбежала, – закончил за нее Вартан, впервые дав тому моменту название, – да, может, и хорошо. Но тогда я был очень обижен, чтоб ты знала. Аня поправила сумку на коленях и опустила глаза. – А мне здесь так одиноко, – вдруг сказала она, – так невозможно. Всё получается, а я впервые не понимаю, зачем живу. Просто трясусь в метро туда-сюда, каждый день по кругу. – Это тебе не здесь одиноко, – проговорил Вартан, глядя на свой голубой стаканчик без подписи, – тебе одиноко там, в квартире. С ним тебе одиноко. А из-за него одиноко даже с самой собой. Ответить Ане было нечего. Было уже поздно, а поезд в очередной раз приближался к месту назначения. Пора было выходить. – Такой красивый стаканчик, – сказала Аня невпопад, – смотришь на него и становится веселее. – Я каждый день езжу этим маршрутом. Машина у нас одна, я отдал её жене, чтоб удобнее было с малышками. Мне на метро даже проще. Хочешь, я каждый день буду покупать кофе именно в этой кофейне? Раз уж для тебя это такой символ. Встретиться в толпе тяжело, а тебе мелькнет голубым и станет приятно. Хочешь? – Хочу, – улыбнулась Аня, – спасибо. Я ужасно рада, что тебя встретила. В таком большом городе это почти чудо. – Не чудо. В большом городе больше людей, и больше встреч. Всего больше. Не грусти и ни о чем не жалей. Такая красивая девушка должна жить в Москве, Аня. Она тебе к лицу. Толпа вынесла её из вагона, как волны выносят задохнувшуюся рыбу. Двери захлопнулись, Аню потащило дальше, а Вартан продолжил движение по кругу. Брелок из самшитовой рощи она распаковала прямо в прихожей и сразу