испуганный взгляд.

Он пошел к дальней комнате, опираясь одной рукой о спинки стульев. Нашел Донка и Таиману.

Они паковали чемоданы.

– О, Гельт, куда ты пропадал?

– Я хочу что-то сказать.

– Нам пришло пятьсот тысяч, дядя! Это немыслимо! Мы не ожидали, что ты будешь так щедр, – Донк искренне улыбался, – Знаешь, в этот раз всё было довольно бюджетно. Через полгода мы повторим, но шире. Твоя денежная помощь очень кстати. Ты придешь?

– Нет, я… боюсь, я не смогу.

– Черт возьми, Гельт. Как так? Тебя мы очень хотим видеть на нашем празднике.

– Ребята, ваши конкурсы… Я объясню вам насчет них.

Донк опустил чемоданы прямо на пороге и остановился напротив дяди своей невесты с холодным взглядом:

– Попробуй.

– Мне кажется, кое-что нужно поменять.

– Ты недоволен?

– Да, я возмущен.

Донк ошарашенно вздохнул и переглянулся с Таиманой. Она пожала его плечо, погладила. Донк вдохнул и вывел Гельта в коридор, подвинул дальше, к окну:

– Нет, Гельт, в этом вопросе мы не найдем компромисса. Конкурсы возьмем на себя, и очень хотим тебя на них видеть. Сам понимаешь. Туда-сюда. Ты внушил мне, что нужно поступать по-мужски: я должен был как мужчина жениться на женщине, которую люблю. А ты, как мужчина, приходишь на наш праздник и наслаждаешься событием, необходимость которого очевидна для нас обоих. Я думал, у нас с тобой это взаимно, Гельт.

– Так ты злишься? Мстишь мне?

Донка позвала жена, он отвлекся и снова обратился к дяде:

– И не разводитесь с тетей Имчи, пожалуйста. Иначе мы с Таей разочаруемся в браке.

Нам пора, Гельт. А ты иди и поджарься в камине, пожалуйста. Это такой свадебный ритуал: родственники разводят костер, закладывают базу семейного очага. От этого будет зависеть мое с женой счастье. Таимана, – он обратился к жене, – Как думаешь, дядя хорошо горит?

Гельт открыл рот, несколько раз пытался вставить слово, но не смог.

Донк нагло ухмылялся.

Гельт толкнул Донка к стене, ударил локтем наотмашь и кулаком в живот.

– Дядя Гельт! – закричала Таимана. Донк согнулся в ногах.

Глаза Гельта пылали гневом. Он поднял Донка за грудки и ударил своей головой о его лоб. Донк открыл рот, словно рыба, и через мгновение захихикал. Безвольно помотал головой в стороны, и тут же резко вырвался. Нагнул дядю, завернул его руку за спину, с силой уткнул в стену. Сам отдышался.

– В костер его, – на выдохе сказал Донк, – Вернее, в очаг, – он повернулся к жене, – В наш домашний очаг.

В коридоре появились старые приятели Донка и помогли схватить Гельта, протащили его по коридору так, что за ним ворсистый ковер складывался волнами.

Они остановились в проеме самой большой гостиной особняка.

Прямо напротив горел камин: каменная пасть с пламенем шириной в пару-тройку метров.

Гельт поднял голову.

У костра одни родственники поддерживали пламя, другие тащили шкафы, стулья. Нашлись и те, кто бросал дерево в огонь.

Друзья жениха повели Гельта к костру.

Их натиск становился все сильнее. Жар хлестал по лицу. «За жениха! За невесту!» – кричали близкие молодоженов снова и снова.

Гельт растерялся, он враз оказался в метре от огня и почувствовал в себе силы сопротивляться.

Присел и перекинул верзилу за собой через свою спину. Тот упал в огонь и закричал.

Гельт шагнул в сторону и схватил второго за ступню, провернул ее в своих руках. Парень упал. А Гельт бросился к стене. Родственники выставляли руки и направили Гельта обратно к очагу, призывали его к ответственности.

Гельт прорвался к окнам и вскочил на стол. Где Донк?

Гельт взобрался по серванту, прыгнул на балку, затем на балкон второго этажа. Он схватил Донка за волосы и потянул вниз с рычанием. Слюни покрыли подбородок Гельта, а его вспотевшие руки скользили по перилам.

Гельт протащил мужа племянницы вдоль всего балкона, а потом спустил с лестницы. Гости бежали навстречу. Гельт схватил Донка за шиворот и толчками погнал на улицу.

Через пару минут они вышли на задний двор и Гельт запустил Донка в сугроб. Прибил сверху и накидал снега.

Тот уже менее агрессивно болтал руками и ногами.

Гельт наспех нарисовал круг, очерчивая Донка в сугробе, прочел ряд заклинаний. Несколько раз ему пришлось толкнуть Донка обратно в снег. Потом бушующий муж замер, и от снега пошел пар. Снег растаял.

Донк лежал ничком в проталине, без сознания.

Он исходил клубами дыма.

Гельт склонился над Донком, разорвал его одежду на грудной клетке и нарисовал изгоняющую руну. Донка подбросило, как от электрического разряда.

Гельт продолжал произносить священные тексты.

Из дыма отцедился бог эгоизма. По воздуху прокатилась волна потустороннего истерического смеха, который угас, когда бог растворился в атмосфере.

Родственники высыпали на улицу.

Таимана увидела лежащего Донка и побежала к нему с рыданиями.

Донк пришел в сознание. Он смотрел распахнутыми глазами, быстро дышал.

Гельт успокоил родственников, вызвал на всех тройку коммерческих автобусов; уложил молодоженов спать в номере особняка и оставил поручения служащим.

***

Гельт сел в свой автомобиль. На водительском сидении ждала Имчи. Она щедро улыбнулась:

– Наконец-то мой муж вернулся.

– Доставай свои документы о разводе.

Она протянула сверток листов.

Гельт поджег их зажигалкой, Имчи открыла окно с его стороны. Гельт выбросил охваченную пламенем бумагу:

– Чтобы я больше не видел этой дури, Имчи.

Она чмокнула мужа в уголок губ:

– Я люблю тебя, Гельт.

– И я тебя люблю.

Машина Хэмилей тронулась и поехала по узкой асфальтированной дороге, через ворота, между прямыми темно-зелеными соснами, что стояли рядами по обе стороны трассы и уходили в звездное небо.

Через год Аликаны действительно устроили повторную свадьбу, на этот раз в белом цвете.

Половина детей Хэмилей вступила в брак в течение ближайших четырех лет, хотя Хэмили ни разу не поднимали эту тему. Позже «брак» юридически отменили.

Семейный же институт продолжал непоколебимо стоять.