- 1
- 2
Анна Рожкова Свободен
Уходя, ты сказала: – Свободен. Но я не чувствовал себя свободным сейчас, не ощущал себя свободным тогда. Или ощущал? Я был озадачен, сконфужен, сбит с толку. Может ли вообще человек быть свободным? Человек, который по своей природе несвободен, погребен под тяжестью долга, обременен обещаниями, связан необходимостью жить. В общем, опутан по рукам и ногам с самого рождения и до гробовой доски. Я прислушивался к новым ощущениям, размышлял. Теперь у меня появилось на это время. В квартире стало просторнее, на полке в ванной сиротливо стоит флакон с моим бальзамом после бритья. Я предоставлен сам себе. Могу делать все, что захочу. Например, завалиться в обуви на диван. Спустя минуту я устыдился своего глупого порыва. Что за ребячество? Питаюсь чипсами, пиццей и бутербродами. Спустя неделю я бы маму продал за тарелку твоего борща. Вечерами тупо таращусь в «ящик», но обсудить просмотренное не с кем. Друзья не оставляют попыток вытащить меня из «берлоги», я отбиваюсь. Не хочу видеть сочувствующие взгляды, натянутые улыбки. Спустя пару дней я перестал включать по утрам «мобильник». Дочка дозвонилась по «домашнему»: – Папа, как ты? У тебя все в порядке. – Нормально, – солгал я. Не скажешь же человеку за океаном, что у тебя все хреново. Смысл? – Папа, я записала тебя к психологу, завтра первый сеанс. Вот это новость. Пришлось скрепя сердце согласиться, не расстраивать же дочь. «Психологиня» убеждала, что у меня глубокая депрессия, сыпала терминами, убеждала «вылезти из кокона». – С сегодняшнего дня начинайте вести дневник. Записывайте все события. Встретимся через неделю. – Это что? – «психологиня» изумленно смотрела на мои записи: Понедельник Проснулся. Умылся. Побрился. Позавтракал. Ушел на работу. Вернулся. Принял душ. Лег спать. Вторник Проснулся. Умылся. Побрился. Позавтракал. Ушел на работу. Вернулся. Принял душ. Лег спать. – И так до пятницы? Вы издеваетесь? – она покраснела. «Неужели мне удалось вывести ее из себя? Это оказалось не так сложно, хотя и не намеренно». Я пожал плечами. – Так дело не пойдет. Записывайте все подробно. Возникла первая проблема – закончились чистые рубашки. Последнюю я берегу, аккуратно вешаю на плечики, но вскоре и с ней придется расстаться. Увы. Михалыч странно на меня поглядывает. – Мне кажется, или ты третий день в этой рубашке? – спросил он в перерыве. – Увы, не кажется, – вздохнул я. – А что, попахивает? – Пока нет, но скоро – будет, – пробормотал Михалыч, приканчивая котлету. Я же вяло ковыряюсь в тарелке, жуя «резиновый» плов. После работы Михалыч вызвался научить меня гладить рубашки. У него, закоренелого холостяка, это выходит играючи. – Дерзай, – он оставил меня в спальне наедине с моими мучениями. Ничего не получалось, я матерился себе под нос и в тысячный раз водил утюгом по рукаву. Из гостиной раздался голос Адамо “Tombe la neige”. Твоя любимая песня, я вздрогнул. Поднял глаза от доски. Ты стоишь напротив и улыбаешься. От неожиданности я сильно обжегся, от боли уронил утюг. Адамо умолк, в проеме замаячила нескладная фигура Михалыча. – У тебя все в порядке? Голос куда-то пропал, я смог только кивнуть. Михалыч усадил меня на кровать, поднял с пола утюг и перегладил оставшиеся рубашки. Золотой человек.– Понимаете, – «втирала» «психологиня», – вы склонны идеализировать жену. Я? Идеализировать? Да никто не знает твоих недостатков лучше, чем я. Например, ты не любишь Михалыча, называя его пьянью. Да разве он пьянь? Ну, любит пропустить рюмочку-другую за праздничным столом. Ну, просто тогда так случайно вышло, перебрал. А ты сразу – пьянь. Еще ты не любила мою маму, царство ей небесное. Добрейшей души был человек. Не позволяешь мне завести собаку. Да перечислять можно бесконечно.
Завтра у Михалыча день рождения. – Что приготовить? – шепнул он мне на работе. – Борщ. Я доедал третью тарелку. Неплохо, но у тебя – вкуснее. Из кухни перекочевали в гостиную, включили телевизор, открыли по банке пива. День рождения удался. – Останешься у меня? – спросил Михалыч. – Не, домой поеду.
Света нет во всем доме, подсвечивая себе «мобильником», добрался до своего этажа. – Черт, – споткнулся о последнюю ступеньку и растянулся во весь рост на площадке. Дверь напротив боязливо приоткрылась, замелькал сноп света от фонарика: – Ой, это вы? Не ушиблись? Я сейчас, только халатик наброшу. Вы уж простите, я гостей не ждала, – сердобольная соседка обрабатывала перекисью ссадину на лбу. «Еще подуй», – язвительно подумал я. – Больно? Щас подую. Хотелось ее прибить, воспитание не позволило. Все-таки человек стремится помочь. К радости «психологини», я был взят под плотную опеку. В холодильнике ждут борщ и котлеты, в шкафу штабелями висят выглаженные рубашки, из мойки исчезли грязные тарелки. Вы – вдова, не обременены семьей и мозгами. Зато у вас своя жилплощадь и длинный язык. Но за борщ и рубашки я готов простить многое, почти все. Пятница. Расслабляющая атмосфера, вкусная еда, крепкая выпивка для меня, шампанское – для дамы. Вы расстарались – новое платье, свежий маникюр, если бы еще можно было выключить звук. Морозный вечер распахивает объятия, ветер наполняет паруса легких, я беру вас на абордаж, и мы дрейфуем по заснеженным улицам, обходя островки света. Кажется, я перебрал. Ну и что? Плевать. Мне еще ни разу не было так хорошо после твоего ухода. Нас приютил гостеприимный дуб, припорошенный снегом. Мне хочется вас поцеловать. Сейчас, не медля. Склоняюсь к призывно приоткрытым губам, вдыхаю запах кофе и шоколада. Краем глаза замечаю тебя. Стоишь чуть поодаль, поднимаешь большой палец. Я украдкой показываю «средний». Момент упущен, волшебство испарилось, как пары выпитого мной алкоголя. Все равно вас целую, назло тебе. Все-таки я перебрал. Волнами накатывает тошнота. Мы поднимаемся к вам, ложимся на накрахмаленные простыни, но у меня ничего не выходит. «Психологиня», конечно, об этом не узнает. Я вас избегаю, стараюсь не шуметь, ненароком не звякнуть ключами, юркнуть как можно быстрее «к себе». Не хочется объяснений, банальных фраз: – Это моя вина. Не нужно глаженых рубашек, в холодильнике киснет нетронутый борщ, в раковине томится грязная посуда, в углах комнаты копится пыль. Вы меня настигли, караулили у двери. Влетаете следом за мной в квартиру, вид – боевой, стоите, подбоченившись, в проеме. Хочется уменьшиться в размерах, спрятаться, слиться со стеной. – В чем дело? Ты меня избегаешь? Глаза сверкают, волосы развеваются. Валькирия, фурия. Вы ждете объяснений. Их нет у меня. На меня открыта охота, я взят в осаду. Вы ждете моего
- 1
- 2