Я бросил вызов целой армии полицейских, работавших над этим делом, батальонам экспертов, криминалистов, дактилоскопистов и графологов, психологов и психиатров, бившихся над разгадкой этой тайны. Противопоставить всему этому я мог только самого себя и собственные дарования. Первым делом я набрал номер частной психиатрической лечебницы в Вилледже, которую содержал доктор Уильям Норман. Потом, разумеется, позвонил несносному, занудному, испытанному и надежному другу Хьюберту, услугами которого пользовался уже давно. Драл он за свои услуги нещадно, но не подвел ни разу.

Я не застал обоих, оставил «мессидж» и сел у окна, дожидаясь, когда кто-нибудь из них позвонит. Когда раздался звонок, я снял трубку и испытал двойное удивление — и от того, кто звонил, и от того, кто не позвонил.

— Джек Хейджи, розыск и расследование. Слушаю вас.

— Мистер Хейджи?.. — это говорила женщина. Голос был спокойный, ровный, молодой или звучал молодо. Но судить по нему о его обладательнице было" невозможно. Ни одной характерной черточки или интонации, — ласкающий слух голос, каким нас обычно с экрана телевизора уговаривают купить такой-то сорт мыла. Ну, что ж, и это зацепка за неимением других. Я сознался, что у телефона сам Джек Хейджи. — Доброе утро. Меня зовут Салли Бреннер, я из информационного агентства Дабл'ю-Кью-Кью-Ти. Не уделите ли мне минутку?

Не успев подумать, я спросил:

— И чему же мы посвятим эту самую минутку?

— Мы располагаем сведениями о том, что вам предложили выследить и схватить преступника, известного по прозвищу Шеф. Так ли это? Не поделитесь ли планом своих действий? Мы бы могли приехать к вам...

Голос ее журчал, а я смотрел на телефон и видел лицо моей собеседницы на экране телевизора, передающего какие-нибудь очередные новости. Потом отвел трубку от уха и стал глядеть на нее — оттуда бесконечной вереницей сыпались слова. Не утруждая себя объяснениями, я кончиками пальцев отшвырнул трубку на рычаг. В следующее мгновение телефон зазвонил снова.

Я глядел на него и гадал, как они сумели пронюхать? Откуда узнали, да еще так быстро? Телефон не смолкал. И, судя по всему, смолкать не собирался. С досадой я снял трубку.

— Алло, мистер Хейджи, нас разъединили. Это опять Салли Бреннер. Эти телефонные компании... ну, впрочем, неважно. Итак, мы хотели бы, не откладывая... С тем, чтобы в шестичасовом выпуске можно было...

Я обрел дар речи.

— С вашего разрешения, леди.

— Да-да?

— Во-первых, нас не разъединили. Я дал отбой. Во-вторых, мне неинтересно, в каком выпуске будет можно, а в каком — нельзя. Если вы приедете, я разобью камеру, — предупреждаю заранее. Я не знаю, как вы вышли на меня. Я не знаю, что еще вы можете сделать, кроме того, что уничтожите и без того почти несуществующий шанс поймать эту сволочь. Не знаю и знать не хочу. И, пожалуйста, избавьте меня от ваших ханжеских ссылок на Первую поправку и не говорите, что люди имеют право знать". И вообще ничего не говорите. Оставьте меня в покое, а?

— Вы не будете возражать, если мы используем запись нашего разговора, — ласки в голосе поубавилось.

— Буду. Только попробуйте.

Она перевела рычажок с «нормы» на «холод», явно обостряя разговор:

— А что мне может помешать, мистер Хейджи?

— Что может помешать? А то, что с вами я разговаривать не желаю, но зато со всеми прочими телекомпаниями поговорю очень охотно и сообщу им, что подозреваю вашу Дабл'ю и так далее в подстрекательстве и в провоцировании Шефа. Ясно? Не то что интервью — я с вами рядом... не сяду!

И бросил трубку. Потом, не сводя глаз с телефона, залпом выпил плескавшийся в стакане джин. Дорого бы я дал, чтобы малютка Салли позвонила еще раз. Но этого счастья мне не выпало.

Сидеть я больше не мог, а потому поднялся и стал бесцельно бродить по комнате, подошел к письменному столу, от стола — к противоположной стене, от стены — в приемную.

Итак, я мерил шагами свой офис, и его, с позволения сказать, убранство вдруг перестало мне нравиться. Мусорная корзина словно бы сама собой заполнялась старыми газетами и ненужными бумагами. С книжных полок за ними последовали обертки от леденцов, картонные упаковки из-под сока, несколько пустых пивных бутылок и башмак. Затрудняюсь сказать, чей это был башмак и каким ветром занесло его на мою полку. Я провел по пыли, покрывавшей его, пытаясь уяснить для себя, как мог столь заметный предмет, ни для чего более не пригодный, пролежать у меня на полке столько времени, что выгорел с одной стороны на солнце, оброс пылью, а я его только сейчас заметил? Ответа на свои вопросы я не получил. Ну, и не надо.

Башмак полетел в корзину, принявшую через минуту еще какие-то бумажки, картонки и прочий хлам. Когда она заполнилась, я примял мусор и продолжал свои труды. Когда втискивать было уже больше некуда, я выволок ее на лестницу и опорожнил в мусоропровод. Там меня и застал телефонный звонок, но я не ускорил шаги: кто бы ни звонил, я занят полезным делом.

Я всегда считал свою контору довольно симпатичным помещением. Конечно, она не сияет чистотой, — хоть сейчас на обложку «Лучший дом и сад», — но все же казалась мне вполне пристойной и даже не лишенной уюта. И стоило лишь присмотреться повнимательней, как обнаружилось такое!.. И я продолжал уборку, наращивая темп, выдвигая ящики, просматривая их содержимое, решая судьбу каждого предмета, попадавшегося мне на глаза. Еще раз пропутешествовав в коридор, я вылил в раковину вчерашний кофе, а сам кофейник наполнил водой и покрутил, стараясь избавиться от коричневато-сероватого налета на стенках. Не избавился. Тогда я решил взяться за него всерьез и направился в ванную, расположенную в конце коридора.

Когда я вернулся в кабинет, рукава рубашки промокли до локтя, брюки от пояса до колен были покрыты пятнами мыльной воды, но кофейник был вычищен и вымыт. Он благоухал и сиял. Да и вся моя контора была ему под стать.

Тут опять зазвонил телефон. На этот раз я снял трубку. Фортуна мне улыбнулась: это был Хьюберт. Я спросил, сильно ли он занят сегодня. В ответ он начал декламировать:

— Для тебя всегда свободен и на все всегда пригоден!

От Хьюбертовых стишков мороз идет по коже. Не удостоив его похвалой, я сказал:

— Встречаемся через час в клинике Билли.

— А-а, п-п-понимаю! Нашему маленькому доку ну-нужно на-найти сбежавшего психа?

— Нет. Это мне нужно.

Поговорив с Хьюбертом, я снова позвонил в клинику. Билли еще не вернулся. Мой собеседник на коммутаторе был крайне лаконичен, давая мне понять, что спрашивать следует «доктора Уильяма Нормана», а никак не «Билли». На это я в том же лапидарном стиле посоветовал ему заниматься исключительно своим делом. В противном случае кто-нибудь может ненароком