Всеволод Бобров

Автор благодарит за помощь в работе над книгой

Овидия Баженова, Константина Смирнова и Юрия Шейна.

В книге использованы фотографии из семейного архива

Елены Николаевны Бобровой, В. Гребнёва и М. Кононенко.

ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ В СЕСТРОРЕЦКЕ

Всеволод был младшим из троих детей в семье Михаила Андреевича и Лидии Дмитриевны Бобровых. В то бурное время многим людям приходилось часто менять место жительства. Вот и у Бобровых дочь Антонина родилась в 1917 году в Петрограде в разгар революционных событий, сын Володя — в 1920-м в подмосковном городе Пушкино, а Всеволод появился на свет в 1922 году в городе Моршанске Тамбовской губернии.

Отец, Михаил Бобров, в 1906 году приехал в столицу — Санкт-Петербург из тверской деревни Полубратово пятнадцатилетним юношей, чтобы пойти по уже проторённому земляками пути — стать рабочим крупнейшего Путиловского (в дальнейшем Кировского) завода. Физически сильный и смекалистый, парень быстро овладел сложной профессией размётчика, требующей высокой квалификации.

На Путиловском заводе в большой чести был спорт. Михаил Бобров начал играть в футбол, а затем увлёкся хоккеем, стал играть в командах «Путиловского кружка». Однажды ему удалось стать обладателем лучших по тем временам стальных коньков знаменитой норвежской фирмы «Хааген», которые в России считались большой редкостью и в народе звались «гаги».

Эти самые коньки сыграли особую роль в жизни Михаила Андреевича. Со своей будущей женой Лидией Ермолаевой зимой 1912 года Михаил Бобров познакомился на катке в Таврическом саду. На отцовских «гагах» впоследствии учились играть в хоккей сыновья Владимир и Всеволод.

Лидия Дмитриевна Ермолаева родилась в Гатчине, под Санкт-Петербургом. С Михаилом Бобровым она познакомилась, будучи ученицей в магазине художественной вышивки на Невском проспекте: под началом мастерицы-итальянки расшивала абажуры. Лидия преуспевала в своём занятии, и её направили учиться во Францию, в известную парижскую школу художественной вышивки и шитья. Свадьбу пришлось отложить на два года...

У Лидии был родной брат Михаил, который служил на военном аэродроме в Гатчине. Михаил Дмитриевич Ермолаев принадлежал к плеяде первых русских авиаторов, был в дружеских отношениях со знаменитым Петром Нестеровым — первым в мире лётчиком-истребителем, автором «мёртвой петли» и воздушного тарана.

В то время питерский пролетариат уже активно вёл борьбу за свои права. Михаил не раз принимал участие в забастовках. После разгона очередной стачки Бобров попал в тюрьму. Просидел он в ней недолго — всего полмесяца, однако в сырой, холодной камере подхватил туберкулёз. Именно это обстоятельство заставило семью Бобровых в 1919 году переехать в подмосковный город Пушкино, где был более подходящий для здоровья Михаила Андреевича климат. Там они поселились у брата Лидии Дмитриевны — Михаила.

В годы Гражданской войны Михаил Ермолаев сумел угнать из белогвардейского тыла самолёт, за что был награждён орденом Красного Знамени. Он был близко знаком с Валерием Чкаловым, провожал чкаловский экипаж в беспосадочный полёт через Северный полюс в Америку.

В голодном 1921 году большевика Михаила Андреевича Боброва направили в Тамбовскую губернию — уполномоченным по заготовке продовольствия для московских рабочих.

Литератор Анатолий Салуцкий в своей книге о Всеволоде Боброве писал: «Семья поселилась в селе Островка, в бывшей помещичьей усадьбе, где размещались правление местной сельскохозяйственной коммуны и заготовительная контора. Однажды летом 1922 года Бобров уехал по делам в уездный центр Сасово. Как раз в этот день на Островку налетела одна из банд атамана Антонова.

Волна всадников в невообразимо пёстрых одеяниях и головных уборах — от фуражки до чалмы — внезапно накатилась на село. В одной из тачанок на богатых коврах сидела — нога на ногу — женщина в военном кителе, она и повелевала. Этот разбойный сброд сразу ринулся к помещичьей усадьбе.

Было время обеда. На первом этаже в своей комнатке пили чай бухгалтер с женой — их застрелили прямо через окно. Денежные купюры в то инфляционное время обесценились донельзя, счёт шёл на миллионы, поэтому в конторе стояли не сейфы, а большие книжные шкафы, туго набитые тысячами ассигнаций, — для расплаты с крестьянами за продовольствие. Добыча показалась бандитам крупной: они мешками таскали деньги в тачанки...

Времени у налётчиков было в обрез. Всё же они решили осмотреть второй этаж и увидели там беременную женщину с маленьким ребёнком на руках, за её подол держалась пятилетняя девочка. В суматохе бандиты не разобрались, что это жена большевика-уполномоченного, выгнали её на улицу, подожгли усадьбу и умчались.

Таким образом, судьба впервые смилостивилась над Всеволодом Бобровым ещё до его появления на свет. Это обстоятельство представляется весьма примечательным по той причине, что впоследствии было много случаев, когда жизни Всеволода Боброва угрожали нелепые опасности. Однако всякий раз, и всегда в самый последний момент, судьба оказывалась благосклонной к нему».

Трудно представить, где почерпнул Салуцкий столь живописные подробности того налёта. Поведать их ему Лидия Дмитриевна, увы, не могла, как и её дети, в ту пору ещё несмышлёныши. Книга Салуцкого заявлена как «художественное исследование», и, стало быть, включать воображение литератор имел полное право. В отличие от автора этой книги, для которого любое отступление от подтверждённых фактов — табу.

Салуцкий продолжал: «После трагедии в селе Островка Бобровы переселились в Моршанск. Там, в старинном рубленом доме на берегу реки Цны, 1 декабря 1922 года и родился Всеволод Бобров, родился с печатью того голодного и трудного времени — очень слабым, тщедушным и болезненным.

Зима уже вступила в свои права, дров не было, круглые железные печи топили дефицитными брикетами сена. Родителей не покидала тревога за жизнь новорождённого: в 1919 году в возрасте шести месяцев у Бобровых умер сын Виктор. Мучительные воспоминания об этом заставляли маму буквально не дышать над Севой. Его укутали в вату и держали в небольшой картонной коробке из-под кукол — обычно так хранят хрупкие ёлочные украшения.

К весне Бобровы завели корову. На её молоке дети окрепли, а главное