долг — напомнить тебе об этом. Так-то, дорогой!
Маленькая, седенькая учительница с сердитым видом расхаживала перед высоким, плечистым кандидатом и отчитывала его, а тот стоял, держа руки по швам, весь красный от смущения, и время от времени бормотал:
— Я понимаю, Анна Фёдоровна… сознаю… я займусь этим, Анна Фёдоровна…
Сеня выпустил из рук край полотнища. «Журналисты» с презрением взглянули на Лёшу, а тот растерянным взглядом посмотрел на ребят. Потом он повернулся, крадучись, балансируя на носках, добрался до люка и, не сказав ни слова, исчез в его тёмном отверстии.
Сеня вздохнул:
— Всё! Пошли!
И «журналисты» тоже направились к люку.
Молча все трое пробрались в потёмках к дощатой стенке, перед которой они провели весь вечер, молча улеглись на прежних местах. Наверно, минут десять никто не произносил ни слова, потом Лёша прошептал:
— Слушайте, вы!
— Ну? — отозвался Кира.
— Никому не говорите, что он мой отец. Не скажете?
— Очень нам нужно говорить! — угрюмо сказал Сеня. — Ты сам не проболтайся.
На сцене струнный оркестр старшеклассников заиграл вальс, в освобождённом от скамеек зале закружились пары.
А под сценой царило молчание.