Сергей Монастырский Билет на утренний поезд

-Ну, что Андрюша, кинул ты нас?

Виктор расслабленно, развалился в кресле напротив режиссёрского стола.

– Ты, друг мой, Витя, небрежно обращаешься с русским языком! – Андрей насмешливо посмотрел на собеседника – Во-первых, не кинул, а покинул. Почувствуй разницу, во-вторых – пока еще не покинул, в-третьих, – ты мне мораль пришел читать, или у тебя ко мне конкретное предложение?

– Вполне конкретное. Ты не имеешь права уходить. А послать, кинуть – я правильно применяю русский язык: ты нас сюда зазвал, мы ослепленными от любви и восхищения глазами смотрели тебе в рот десять лет, а теперь привет, ребята, я ухожу! Это как «не кинул»!?

… Десять лет назад Андрей, молодой выпускник режиссерского факультета, собрал двенадцать выпускников своего института и увез в театр их общей мечты, который открывался в молодежном только что построенном центре одного из областных городов, театр без ветхого запаха софитов и плюшевых штор и без стареющих артистов.

Предложение возглавить театр власти города рассылали по соответствующим вузам. Андрей уже утром был в аэропорту этого города.

– Какие условия? – спросил он у мэра.

Мэр был молодой и насмешливый.

– А какие бы ты сам хотел?

– Я бы хотел – никаких условий.

Мэр одобрительно кивнул:

– А я думал ты про деньги.

– Я про творчество.

– А про творчество – твори, дабы не было посредственно и скучно!

– Не будет! – пообещал Андрей.

Мэр задумался.

– А посмотреть!?

– Ну, если бы вы в Москве были….

– На той неделе, во вторник, я в Москве. По своим конечно делам. Но вечером могу и прийти.

– Хорошо. Покажем дипломный спектакль.

Спектакль мэру понравился.

– А выпить? – осмелел Андрей, провожая его из зала.

– А выпить – надо заслужить. После третьего спектакля можем и выпить!

… Как они жили эти десять лет! Первые годы поздним вечером после спектакля уходили в свое театральное общежитие, которое они называли «сыроежкой».

Под общежитие мэр отдал одноэтажное здание бывшего детского сада. Детям построили новое здание, находиться здесь было опасно, но ребятам после косметического ремонта показалось даже ничего. К тому же и в театре, и в доме они были теперь все вместе.

Андрей был талантлив. Он сразу понял, что ребята, которых он набрал, были тоже талантливы, но не все.

На «имена» в этот театр ходить не будут, а это как раз то, что он и хотел. Стало быть, театр должен быть режиссерским. А это как раз то, что и хотел. Труднее всего было убрать актерское самолюбие. Каждый хотел стать Ермоловой или Юрским! А режиссер не дает высовываться! Играет на себя!

В конце концов, Андрей сказал:

– Или вы играете в моем – он подчеркнул слово, «в моем» – театре, или каждый из вас пойдет своей дорогой, а я наберу новых!

Все остались. Потом пришли еще и новые. Спектакли были потрясающими. Актеры играли с горящими глазами. Молодежь ломилась в театр, билеты распродавались на месяц вперед. Актеры областного театра, до сих пор единственного в городе, тоже иной раз приходили на спектакли и с негодованием, уходили во время антракта.

– Не театр, а порнография!

Мэр сдержал слово, после третьего спектакля уходя, сказал Андрею вместо отзыва:

– Пойдем в буфет выпьем!

– У нас нет буфета, – горестно ответил Андрей.

– Ну, веди в кабинет!

Через три года театр стали приглашать на всяческие фестивали, через пять – уже можно было выбирать – на какие приглашения, на гастроли ехать, еще через пару лет о них уже писали театральные журналы и федеральные издания.

Маленький областной театр заметили. Также заметили его режиссера. И эта слава стала палкой о двух концах. Андрей получил приглашение в Москву, в один из знаменитых Московских театров. Пока очередным режиссером. Вся труппа театра естественно, оставалась в родном городе. Театр был режиссерским и без своего знаменитого режиссера оставался просто театром, одним из многих.

… Андрюш! – вскипел Виктор,– Ты же прекрасно понимаешь, что это – трагедия! Мы приехали сюда «под тебя»! Это не наш город! Здесь нет ни одного человека из этой провинции. Мы все рванули сюда за тобой! И, слава богу, это случилось! Случился такой театр, о каком мы мечтали! Десять лет, я ни о чем другом не думал, – ни о том, как будем жить дальше, ни о том, где будем жить, кроме этой «сыроежки», ни о деньгах даже! И, наверное, я так думаю, до конца дней своих ни о чем бы не думал кроме общего нашего дела!

– И что хочешь? – прервал его Андрей, – чтобы я отказался от предложения?

– Да, ты должен.

– Кому должен?

– Нам. Театру, который мы построил вместе.

– Театр, Витюнь, не пропадет! Поставят другого режиссера и театр останется. А вам я ничего не должен! Ну, не давал я клятвы верности на всю оставшуюся жизнь! Я позвал, вы поехали. Я вас обманул? Я не создал то, что обещал?

– Создал. А потом бросаешь! Ты, что, Андрей, не понимаешь, что с другим режиссером, это будет другой театр! На который мы не подписывались!

– Откуда ты знаешь, кого поставят?

– Я знаю всех, кто метит на это место, из областных деятелей культуры. И ты знаешь! Скука смертная! В любом случае это будет не то, зачем мы сюда ехали.

… Вечером после спектакля и разборов полетов, Андрей обычно вместе со своими шел в «сыроежку». Хотя у него, единственного из театра была квартира, не своя,, принадлежала гражданской жене – театральной фанатке, местной жительнице. Но «сыроежка» была их общим домом, в котором они жили, собирались, отмечали дни рождения, праздники, и конечно, премьеры. Это было место, где влюблялись, расходились, пели и …словом, это была их семья, в которой они жили все эти десять лет.

Но сегодня не пошел. Знал, что разговоры будут только на одну тему.

Светлана очень удивилась его раннему приходу, обычно это было не раньше двух ночи и она, верная подруга, ждала своего часа. Это был буквально час, потому что в три Андрей уже засыпал.

Светлану в «сыроежку» он не водил, это была не ее семья. Разве только на праздники. Должны же и у нее быть праздники!

Она заохала:

– Ой, а я тебе ужин не приготовила!

Ужинал Андрей обычно вместе со всеми в «сыроежке».

– Ладно, – махнул рукой Андрей, – дай, что есть!

Потом она, подперев подбородок, сидела за столом, смотрела, как он, не хотя ест, и наконец, решилась:

– Андрей, а как же я?

Андрей поиграл желваками, вытер губы и, стараясь быть спокойным, сказал:

– Давай без театральных сцен! Да, я понимаю, Свет, что как-то нехорошо с тобой получается. Но давай начистоту: я ведь никогда не клялся тебе в любви и верности, я же не заикался о загсе. Обговаривали, что семьи у нас не будет! И конечно детей! Ну, не нужно мне это! Мешает работать! Единственно,