писателя. Многие журналы и газеты посвятили жизни и творчеству В. Кочетова статьи и воспоминания, проникнутые чувством глубокого уважения к памяти писателя, к стойкости его идейно-творческих позиций, к его боевым, партийным книгам.

«Само время «работало» на стойкость кочетовского романа, — писала «Правда», — на его бескомпромиссность в идеологических вопросах...

В эти дни, отмечая семидесятилетие со дня рождения выдающегося советского писателя, еще и еще раз вспоминая его литературное наследство, думаешь не только о таланте Кочетова, но именно о стойкости этого таланта, выверенного в горниле острой идеологической борьбы»^[5].

Несмотря на то, что В. Кочетов завоевал всенародную известность еще в начале 50-х годов, книг о его жизни и творчестве нет, или почти нет. В свое время вышел очерк Н. Веленгурина в серии популяризаторских книг издательства «Советская Россия»^[6]. Через три года после смерти писателя «Лениздат» выпустил сборник, составленный наполовину из литературно-публицистических статей самого В. Кочетова, наполовину из воспоминаний современников о нем^[7]. Наконец, в 1981 г. появилась книга Б. Леонова «Всеволод Кочетов»^[8].

Предъявлять серьезный счет работе Б. Леонова по поводу глубины анализа произведений В. Кочетова не приходится: книга невелика по объему и в пределах этого объема критик постарался сделать то, что мог. Чувствуется, что он любит произведения писателя, местами пишет о них увлеченно. Но в то же время, начиная со вступительного слова «От автора», в книге постоянно замечаешь опасливую оглядку на сложившуюся в критике 70-х годов тенденцию к замалчиванию творчества В. Кочетова, как якобы «не выдержавшего испытание временем».

А теперь коротко о замысле и содержании предлагаемой книги.

В течение последних тринадцати лет своей жизни В. А Кочетов был главным редактором литературно-художественного журнала «Октябрь». И все эти годы мне посчастливилось работать с ним в редакции журнала, в том числе одиннадцать лет его заместителем. За время совместной работы, надеюсь, я достаточно узнал Всеволода Анисимовича, его характер, привычки, духовный и нравственный облик. Естественно, что через год-другой после кончины писателя мне захотелось написать о нем книгу. Предполагалось, что это будет нечто вроде популярного очерка о жизни и творчестве В. Кочетова, но все-таки больше о его жизни и деятельности на посту редактора одного из старейших советских журналов.

Приступая к работе над книгой, я, конечно, не мог не вспомнить о тех горячих спорах и дискуссиях, которые возникали сразу же после публикации того или иного кочетовского романа. Многое из этой полемики я знал, и все же, обратившись к изучению материалов, связанных с именем В. Кочетова, никак не ожидал, что, начиная с центральных газет и журналов и кончая заводскими многотиражками, о его произведениях опубликовано столько статей, рецензий и репортажей с различных дискуссий и читательских конференций, что, собранные вместе, они составили бы несколько объемистых томов. При этом уже и тогда, в 50 — 60-е годы, несмотря на крайности полемики и противоречивость суждений, о романах В. Кочетова было сказано немало верного, объективного, увиденного ясным и точным взглядом. Да и субъективные, ошибочные суждения и оценки тоже ведь имеют свою относительную ценность: они возбуждают мысль, наталкивают на раздумья, заставляют искать ответ на поставленный вопрос.

Мимо всего этого литературно-критического богатства пройти было бы грешно. Планы мои изменились: убедившись в отсутствии обобщающих работ о В. Кочетове, я решил писать книгу о его творчестве — с опорой на тот огромный материал, который накопился в моих руках.

Обращаясь к суждениям и оценкам, высказанным о книгах В. Кочетова критиками, писателями и читателями в давние и более близкие времена, в известной мере я иду по следам группы ученых, разрабатывающих под руководством академика М. Б. Храпченко метод историко-функционального исследования литературы^[9]. Думается, что этот перспективный метод плодотворен не только при изучении классики минувших веков, но и в применении к советской литературе, уже имеющей свою более чем шестидесятилетнюю историю. Следование принципам этого метода обогащает наши представления о выдающихся писателях и их произведениях критическим опытом прошлого, способствует дальнейшему развитию литературной науки и критики, избавляет от «первооткрытий» давно уже открытого.

В основу анализа повестей и романов В. Кочетова в данной книге положен хронологический принцип, который пусть в чем-то и ограничивает, но зато открывает возможность показать писателя в развитии. В применении же к изучению творчества В. Кочетова, который был первопроходцем в художественном освоении многих современных проблем, этот принцип мне показался наиболее плодотворным.

До «Журбиных» включительно я стремился показать становление В. Кочетова как художника, процесс освоения им все новых и новых средств изобразительности, рост его мастерства. Помимо всего прочего, проследить это было необходимо еще и потому, что буржуазная пропаганда, с ненавистью встречавшая каждый новый роман В. Кочетова, широко распространяла лживую легенду о «нехудожественности», «голой публицистичности» его произведений.

В дальнейшем, имея дело уже с творчеством вполне сложившегося, зрелого художника, автор этой работы сосредоточился главным образом на особенностях идейно-эстетических принципов, составляющих основу таких романов, как «Молодость с нами», «Братья Ершовы», «Секретарь обкома», поскольку эти принципы не всегда встречали понимание и в нашей критике. Меньше пришлось уделить внимания историко-революционным произведениям В. Кочетова, которые требуют особого исследования.

Биографический материал привлекается лишь в той мере, в какой он помогает раскрыть своеобразие творческого пути писателя и его художнических замыслов.

В предлагаемой работе я использовал свои предисловия к шеститомному Собранию сочинений и трехтомнику Избранных произведений В. Кочетова, а также статьи и рецензии на его книги, опубликованные мною в центральных журналах и газетах^[10].

В дни, когда отмечалось семидесятилетие В. А. Кочетова, известный советский писатель Иван Стаднюк сказал: «Я уверен, что современным и грядущим литературоведам еще много придется поразмышлять над художественным миром писателя Всеволода Кочетова, постигая атакующую силу и причинные связи его убеждений, истоки его художественной прозорливости, которую, как нам теперь ясно, жизнь подтвердила многими примерами и явлениями»^[11].

Буду