Maria Belkina Наказанный развратник

Благодарности

Моим музам — Montpensier и Madame de Monsoreau.:)

Пролог

День выдался хмурый и пресный, но неожиданно теплый. Мокрый растрепанный парк уже был окутан весенней дымкой, зеленой и розоватой. Несколько лыжников, соблазнившись хорошей погодой, выползли было на трассу, но быстро поняли, что сезон придется закрыть досрочно. На теннисном корте пара смельчаков осторожно вела поединок, стараясь не столько отразить удар, сколько уберечь мяч от попадания в лужи. Но ему была уготована другая судьба: лохматый черный пес неопределенной породы, спущенный с поводка и охваченный, как и все вокруг, смутным весенним томлением, цапнул зубами отлетевший в сторону мячик и в восторге помчался прочь, ломая хрупкую ледяную корку и разбрызгивая вокруг грязную воду.

Одинокий прохожий, который прогуливался вдоль берега туда-сюда уже не менее часа, не успел посторониться: пес прыгнул в лужу прямо рядом с ним, ткнулся в его руку мокрой мордой и помчался обратно, услышав наконец грозный окрик хозяина. Прохожий посмотрел ему вслед и машинально отряхнул грязные капли со своего щегольского черного пальто.

Как некстати пришла эта весна… Но она ведь никого не спрашивает, просто приходит, и разводит грязь и сырость — непременный атрибут большой уборки, и звенит назойливыми птичьими голосами, и двигает ломкие льдины по реке. Если наблюдать за ними достаточно долго, провожать взглядом одну за другой, они унесут с собой твою тревогу… лишь затем, чтобы она сменилась новой.

— Молодой человек!

Он не сразу понял, что обращаются к нему, и обернулся с некоторой задержкой.

— Молодой человек, как бы мне спуститься, а?

Сухонькая бабуля с большой хозяйственной сумкой — конечно, он для нее молодой человек. Практически юноша. А спуститься и правда тяжело — на тропинке лед под тонким слоем влаги, опасное дело… прямо ловушка для тех, кто забрел сюда, понадеявшись сократить путь к набережной.

Бабуля приняла его помощь с неожиданным изяществом и даже некоторым кокетством, и он засмеялся, до того это было мило.

— Вот спасибо, дай тебе бог здоровья, — затараторила она, оказавшись на расчищенном участке дорожки. — И деткам твоим. Детки-то есть, нет?

— Нет.

— А жена?

— И жены нет.

— Да что же это… чего ни хватишься — ничего нет! — сказала бабуля весело, и они засмеялись вдвоем. — Ладно, молодой еще…

Она вдруг замолчала и оглянулась на длинное кирпичное здание, которое маячило за забором в конце парка.

— Караулишь тут кого?

Он кивнул.

— Ну дай бог, дай бог.

И она, внимательно его оглядев и серьезно покивав головой, засеменила дальше.

Он присел на краешек мокрой скамейки и достал телефон.

…Температурный максимум за последние пятьдесят лет…

…приехал в Россию с официальным визитом…

…гигантский тарантул в Амазонии…

…атаковал российский бизнес…

…Оскар за лучший фильм…

…заявил о своей непричастности к провокации…

…председатель жюри Международного конкурса вокалистов имени Глинки…

…дважды промахнулся на последнем огневом рубеже…

…возмущенные жильцы дома…

…тайно зарегистрировали свой брак в Бельгии…

…министр обороны выступил с заявлением…

…что петрушка убивает…

Входящий вызов.

— Да?

— Ну все хорошо. Уже отпустили меня.

— Как прошло?

— Нормально.

— Я зайду сейчас?

— Не надо. Да тебя и не пропустят.

— Ха! Буду я их спрашивать.

— Ну все равно не надо. Тут и так толпа… Потом. Все потом.

— Ладно.

Он еще немного посидел на скамейке, наблюдая, как прогулочный кораблик ползет по серой поверхности реки. Он только теперь почувствовал, как легко дышится влажным свежим воздухом. Острое осознание собственной беспомощности наконец отступило, оставив лишь легкую горечь, а затем и она растаяла, как остатки упрямого снежного сугроба в тенистом углу двора.

Теперь все будет хорошо. Все, что от него зависит, по крайней мере. Он встал и не спеша двинулся по дорожке, насвистывая себе под нос — сначала бессознательно, затем, поймав себя на этом, старательно и с удовольствием, а возле выхода из парка и вовсе запел вполголоса. На автобусной остановке маячил одинокий силуэт, показавшийся ему знакомым… так и есть, давешняя бабуля с сумкой! Смотрит на него, приоткрыв рот, и, кажется, только что осенила себя крестным знамением. Он улыбнулся ей самой лучезарной из своих улыбок и глянул на часы.

— А что, автобуса все нет?

— Запропастился куда-то. Уж я жду, жду…

Надо было сочувственно кивнуть или неодобрительно покачать головой, но он снова не удержался и замурлыкал:

— Да ты, я смотрю, повеселел? — прищурилась бабуля.

— Ага. Домой вот сейчас поеду. А то, может, подвезти вас? Меня вон такси ждет. А?

— Да нет, я уж так… Раз ты говоришь, автобус скоро придет.

— Придет. Да вон он, уже поворачивает!

Бабуля приложила ладонь ко лбу козырьком, словно загораживаясь от солнца, хотя никакого солнца не было. Автобус действительно уже показал нос из-за угла и остановился на светофоре.

— Вот и хорошо, вот и ладно, — засуетилась бабуля.

— Помочь вам? — он кивнул на сумку.

— Не надо, я сама, ты уж езжай домой. Дома ждут небось… Хотя ты ведь бобылем живешь, ты говорил? Ну да твое дело молодое, успеешь еще!

Он все-таки помог ей залезть в автобус и бодро зашагал к своему такси, с мальчишеской удалью перепрыгивая через лужи.

Таксист, словно в противовес его хорошему настроению, был не в духе и явно с нетерпением дожидался собеседника, которому можно было бы излить душу.

— Погода! Природа с ума сошла… Довели! Уже природа не выдерживает! Лето не лето, зима не зима…

— Так весна же.

— Да какая там весна! Разве ж это весна? Грязища… Что вот она мне понаписала?! Какой мост? На мосту вообще затык. Поехали в объезд, а?

— Можно и в объезд.

— Вы ушли с маршрута, — сказал навигатор язвительным женским голосом, и сразу стало понятно, почему таксист называет его «она».

Они лихо развернулись на перекрестке,