<p>

ВЕНЕЦИАНСКОЕ ЗЕРКАЛО СКОРИНЫ</p>

<p>

Анна</p>

   Ты, как дочь императора,

   Но им в детстве оставлена,

   Муза для литератора,

   Красотою отравлена...

   И за пазухой камешек -

   Материнской гробницей,

   Лишь заботою бабушек

   Ты не стала волчицей.

   Как построить семью,

   Ты, конечно, не знаешь,

   И с любовью вничью

   Бесконечно играешь.

   Но скажи, для чего,

   Опьяняешь всех взглядом?

   Ведь не любишь того,

   Кто сейчас с тобой рядом.

   Ты, как ангел, прекрасна,

   Но тебе не помочь,

   Ждёшь ты счастья напрасно, -

   У тебя в душе ночь!

   Бьёшься за "правоту",

   И на весь мир сердита...

   Потеряв красоту,

   Будешь всеми забыта.

   Я встретил Аню в Полоцке, на Дне белорусского книгопечатания, посвящённом изданию первой книги полочанином Франциском Скориной 500 лет назад. Полоцк гремел и гудел, повсюду шли театральные постановки, под живую музыку поэты читали стихи, как свои, так и других авторов - от Симеона Полоцкого до Янки Купалы. По улицам проходил костюмированный парад героев литературных произведений. Попав в толпу, я растерялся: рядом со мной шляхтич Завальня с хлопком отрыл шампанское, чуть не обрызгав меня пеной.

   - Даёшь Полоцкий укрепрайон! - закричал мне почти в ухо Михаил Тухачевский, промелькнув вместе со своим другом Владимиром Бекаури, гением и конструктором советских радиоуправляемых самолётов и танков 30-х годов.

   Полоцк пестрел всевозможными красками, и тысячи молодых улыбающихся девушек в исторических костюмах и повседневной одежде заполнили улицы.

   Я знал, что в городе выбирают "Королеву романов". Участницы должны были предстать перед жюри в образах литературных героинь. Моя коллега по работе Юля собиралась появиться на конкурсе в образе императрицы Екатерины II из романа Владимира Орлова "Каханак яе вялікасці".

   И вот, издалека раздались возгласы:

   - Дорогу Королеве романов!

   Толпа несла на троне, украшенном страницами книг, смеющуюся брюнетку, одетую в платье и головной убор, стилизованные под XVI век.

   - Что это за героиня? Кто победил? - спросил я у прохожего.

   - Это Барбара Радзивилл, - ответил мне старик.

   - Чёрная панна Несвижского замка из зазеркалья, - сказал я и понимающе кивнул. Тогда я и увидел Аню впервые, в роли княгини Барбары, и, даже толком её не рассмотрев, сделал вывод, что она очень симпатичная. В моей голове зазвучала композиция группы Би-2 "Барбара", а в памяти всплыли строки стиха:

   Сигизмунд король долго умирал,

   Грезилось ему тёмными ночами,

   Что в покои входят, будто бы на бал,

   Предки из Литвы с яркими свечами.

   Гедымин монарха страшно укорял:

   На тебе прервётся королевский род,

   Ты семьи достойной так и не создал,

   И продал полякам вольный свой народ!

   Хватит, прекратите, кто-то вдруг сказал,

   Гомон недовольных разом отступил,

   Голос Сигизмунд сразу же узнал,

   Перед ним была пани Радзивилл.

   Над её свечой не горел огонь.

   Сигизмунд любимую начал обнимать,

   И его коснулась нежная ладонь, -

   Пани короля стала утешать.

   Пани Сигизмунд тихо прошептал:

   Ты прости, тогда, в похоронный час,

   Лучших магов всех я к себе позвал,

   Чтоб ещё с тобой встретиться хоть раз!

   Мне лицо твоё в зеркале явилось,

   Хоть молчать мне маг строгий дал совет,

   Я тебя окликнул, зеркало разбилось,

   И теперь тебе в рай дороги нет!

   Молвил Гедымин: можно ей помочь,

   Чтобы пани в рай путь был освещён,

   Свет своей души дай ей в эту ночь,

   Правда, без него дух твой обречён!

   Я тебя любить вечно обещала,

   За любовь страдать, видно, мой удел, -

   Прошептала пани и во тьме пропала,

   Щёку короля поцелуй согрел...

   Я стал пробиваться сквозь толпу, сторонясь шумного парка. Дойдя до кафе "Арсенал", я заказал там чашечку кофе и уединился на улице. И вновь я столкнулся с Барбарой Радзивилл. Аня прошагала мимо меня, села на скамейке и начала рассматривать открытку из ткани. Мне кто-то рассказывал, что мастера пэчворка обмениваются между собой работами из лоскутов ткани по почте. На открытке Ани был изображён маяк, лавандовое поле и морское побережье. Под стать картинке из лоскутов, погода была солнечной, и свежий ветер трепал конверт в руках незнакомки. В лице Ани присутствовало что-то неземное, мистическое, как на лицах с фресок художников Возрождения: восторженный сияющий взгляд и чарующая улыбка невольно притягивали внимание.

   Аня сидела на скамейке одна. Я бы не решился подойти и познакомиться с ней, но вмешался случай.

   В этом же кафе, за соседним столиком, отдыхал посетитель лет сорока пяти с бокалом пива, в зелёной майке и штанах цвета хаки. Он ругался и вязался к официантке, пока