лет не возрождалось, И УТРАТИЛАСЬ ПИСЬМЕННОСТЬ» [541:0], c.37.

Из сказанного пока непонятно — какова же была причина утраты письменности. По-видимому, Монтесинос чувствовал, что такое странное и важное событие надо как-то объяснить. Поэтому через пару страниц он возвращается к этому вопросу и предлагает читателю следующее «обоснование». Мы цитируем.

В царстве Инков распространилась заразная болезнь. И тогда царь «совершил великие жертвоприношения и спрашивал Ильятиси Виракочу (Бога и пророка — Авт.). Ответ был, что ПРИЧИНОЙ ЗАРАЗНОЙ БОЛЕЗНИ БЫЛИ БУКВЫ, И ЧТОБЫ НИКТО ИХ НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛ И ВНОВЬ К НИМ НЕ ВОЗВРАЩАЛСЯ, ибо от их использования они должны будут претерпеть наибольший ущерб. Из-за этого Топа Каури установил законом, чтобы ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ никто не имел бы дела с килькой [quilca], которая была пергаментами и листьями определенных деревьев, на которых они писали, И ЧТОБЫ НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ ПИСЬМОМ. Этот оракул, его они соблюдали с такой тщательностью, что ПОСЛЕ ЭТОЙ УТРАТЫ ПЕРУАНЦЫ НИКОГДА НЕ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ БУКВАМИ, так что когда некоторое время спустя один мудрый амаута изобрел некие знаки, его сожгли живьем, и так с тех пор использовали нить и кипо...

Он также устроил в Пакаритамбо [Pacaritambo] подобие университета, где знатные заботились об упражнениях в военном деле и о мальчиках. Их обучали СПОСОБУ СЧИТАТЬ при помощи кипо, добавляя разные цвета, которые служили буквами, из-за чего было облагорожено их маленькое государство» [541:0], с.39.

Итак, Монтесинос уверяет нас, будто из-за распространившейся болезни Инки полностью отказались от письменности! Но это по меньшей мере странно. Другого такого примера в истории мы не знаем. Подобной нелепости в реальной жизни нигде больше не происходило. Выходит, будто Инки сами, по собственной воле, отказались от своих летописей, от делопроизводства, от договоров, от своей литературы, от официальной и личной переписки, от письменных архивов и т.д. и т.п. По нашему мнению, такое маловероятно.

Монтесинос и некоторые современные историки пытаются как-то сгладить эту очевидную нелепость и начинают многословно рассуждать, будто кипу — то есть разноцветные нити с узелками — стали у Инков «заменой письменности», как бы «буквами». Однако тут же сами признают, что кипу использовалось ТОЛЬКО КАК СПОСОБ СЧЕТА, то есть для бухгалтерии. Но это вовсе не письменность! Никаких литературных текстов, записанных при помощи кипу нет. Никто о них никогда не сообщал. Есть только смутные фантазии на сей счет. Причем поздние.

Далее, ясно видно, что не только Монтесинос пытается объяснить читателю (и, может быть, самому себе) поразительный факт «утраты письменности».

Комментаторы Монтесиноса сообщают следующее. «Существовала ли древнейшая андская письменность в действительности, и имеет ли она связь с доныне бытующей среди андских индейцев рисуночной килькой, остается спорным вопросом... Д.Ибарра Грассо приводит свидетельства ряда колониальных авторов (Педро Сармьенто де Гамбоа, Альваро Руис де Навамуэль, Кристобаль де Молина, Бернабе Кобо) о наличии у инков неких таблиц или полотен, на которых имелись «рисунки», излагавшие генеалогию, историю инков, а также мифы о потопе и о происхождении индейских племен...

В частности, П.Сармьенто де Гамбоа пишет, что Пачакутек Инка Йупанки «устроил общее собрание всех старых знатоков истории из всех провинций, которые подчинил, и еще многих других изо всех этих царств, и держал их долгое время в городе Куско, спрашивая их о древностях, происхождении и примечательных вещах из прошлого этих царств. И после того как было хорошо проверено все самое примечательное из древностей в их историях, он приказал их нарисовать по своему способу на больших таблицах, и выделил в Доме Солнца большое помещение, где эти таблицы, которые были отчеканены из золота, находились наподобие наших библиотек, и учредил учителей, которые могли бы понимать их и читать их. И не могли входить туда, где были эти таблицы, кроме инки и историографов, без прямого позволения инки»... По всей видимости именно эта рисуночная письменность (ее следы мы находим в рисунках Ф.Вамана Пома де Айала) и послужила основанием для сообщений Монтесиноса» [541:0], с.80-81.

2.2. Летописец Сьеса об утраченной письменности Инков.

На ту же тему многословно высказывается и испанский автор Педро Сьеса де Леон (жил якобы в XVI веке) в своей «Хронике Перу». Вот что он пишет.

«ТАК КАК У ЭТИХ ИНДЕЙЦЕВ НЕТ БУКВ, они рассказывают о своих событиях не иначе, как ПО ПАМЯТИ, которая остается о них [событиях], передаваемых из поколения в поколение, а также по своим песням и кипо; я это говорю затем, что ОБО МНОГИХ ВЕЩАХ ОНИ ПРИВОДЯТ РАЗЛИЧНЫЕ МНЕНИЯ, И ОДНИ ГОВОРЯТ ОДНО, А ДРУГИЕ — ДРУГОЕ, и не хватило бы человеческого суждения для того, чтобы написать уже мною написанное, если бы я не ВЫБИРАЛ из этих сказаний то, что по их же собственным словам было вернее всего для того, чтоб о том поведать» [648:2], с.93.

То есть, Педро Сьеса де Леон ссылается на ЛЮДСКУЮ ПАМЯТЬ, которая, дескать, ЗАМЕНЯЛА ИНКАМ ПИСЬМЕННОСТЬ. Впрочем, тут же оговаривается, что РАЗНЫЕ ЛЮДИ ГОВОРЯТ И ВСПОМИНАЮТ ПО-РАЗНОМУ. Перед нами — еще одно неуклюжее «объяснение» позднейших историков. Мол, письменности у Инков не было, она вообще им была не нужна, так как «народная память» была хорошая. Вот так Инки и «запоминали свою историю». Правда, постоянно путаясь в ней.

Выходит, что, запретив письменность (см. выше), царь Инков тут же вызвал к себе всех чиновников и потребовал сжечь все документы и книги из царского книгохранилища. И вообще из множества других архивов по всей стране. Но перед этим, по-видимому, потребовал от чиновников ВЫУЧИТЬ ВСЕ СЖИГАЕМЫЕ ДОКУМЕНТЫ НАИЗУСТЬ. Дабы в случае необходимости, — например, при возникновении каких-либо меж-государственных споров и разногласий, — чиновник (с замечательной памятью) мог дословно процитировать текст договора, заключенного много лет тому назад между правителями государств. Надо полагать, на каждого чиновника пришлось (для вызубривания) по несколько сундуков с бумагами. Потом полностью уничтоженных.

Далее. Выходит, что перед своей смертью, каждый чиновник обязан был наизусть пересказать содержание всех нужных государственных документов (во многом секретных) своему преемнику. И убедиться, что тот запомнил их слово в слово. Наверное, надо было много-много раз повторять и повторять... Дабы не возникло в будущем недоразумений между государствами, городами, областями и т.п.

На этом Сьеса не успокаивается. Понимая, вероятно, нелепость своих «объяснений» уничтожения письменности Инков, он пытается хоть как-то усилить свои аргументы. Но получается