Я думал об огромном количестве погибших, о раненых, о тех, кто выглядел так, словно потерял все, потому что их лишили стихий, и знал, что нам нужно было больше.
Нам нужны были те, кто спрятался, даже те, кто когда — то был нашими врагами.
Нам нужны были такие, как король пиратов, хоть я и приподнял бровь, когда Лирика упомянула это. И я мог попросить Слейвика о помощи. И он знал тонкости нашего мира. Он знал, кто захочет спасти наш мир от гибели, даже если у них была сомнительная мораль. Потому что этого хотел Серый. Серый хотел, чтобы правил Теневой мир.
И если у власти будет Теневой мир, мир мейсонов умрет.
— Думаешь, Розамонд теперь королева Люмьера? — спросил Родес, подойдя ко мне. — Тетя Дельфина лишилась титула, покинув королевство.
Я приподнял бровь, глядя на мужчину, бившегося рядом со мной. Он защищал нас с Лирикой собой.
Не важно, что когда — то я ненавидел его из — за его родителей. Не важно, что я бился с ним много лет. Не важно, что я ненавидел его, потому что он мог любить Лирику, когда я не мог.
Он теперь был моим братом. Он был семьей. Но я все еще мог быть гадом.
— Или ты, или Розамонд, наверное. Твой нескладный кузен ведь мертв.
— Мы не знаем, мертв ли Эйтри. Что — то случилось, когда его утащил Серый, — сказал Родес, поежившись.
Я тоже поежился.
— Он считай, что мертв. Розамонд следующая в очереди по возрасту.
— Я не хочу быть королевой, — сказала Розамонд.
— У тебя может не быть выбора, — сказал я. — У меня не было.
— Я — Пророчица. Как Жрица Духа не может быть королевой, не могу и я. Лидером нужно быть Родесу, как по мне, — она посмотрела вдаль. Я не знал, использовала она видения или просто надеялась.
Родес покачал головой.
— Нет времени для короля Люмьера или даже короля Обскурита, — резко сказал он, и я кивнул.
— Мы будем переживать из — за королевского рода позже. Сейчас мы просто генералы, те, кто будет биться за нашу Жрицу Духа и наш мир.
— Не бейтесь за меня, — Лирика подошла ко мне. Она обвила руками мой пояс, и я обнял ее, поцеловал в макушку. Было странно проявлять такую симпатию к кому — то. Ощущать что — то такое глубокое в груди. Это была новая норма. И я будто всю жизнь ждал этого.
Я боялся, что мы потеряем эти драгоценные моменты, что останется лишь несколько, и я был не против, что все пялились.
Потому что это могли быть последние объятия, и я знал это.
Я ощущал в ней силу, знал, что кристаллы проникли в ее кожу и усилили ее.
И вряд ли ее тело сможет долго терпеть это. Она едва справлялась с пятью стихиями.
Нам нужно было убрать из нее лишнюю магию. Найти способ.
— Мы справимся. Сначала нужно собрать ресурсы и работать вместе, — сказал Родес, и я кивнул.
Я огляделся на тех, кто выжил, отметил, что осталось мало лордов и леди, и что Дельфина теперь была слепой. Я помнил, что Вин справлялась с новой стихий, а Тиган и отец горевали, бились, но со шрамами.
Леди Земли пропала. Я знал, что она была жива, хоть ее муж умер. Нужно было многое сделать, многое понять. Но одно мы знали. Нам нужно было одолеть Серого.
— Мы узнаем, что нужно. Мы отыщем союзников, и мы выступим против него. А потом воссоединим наш мир.
Лирика подняла голову от моих слов и напряженно кивнула.
— Мы вернем кристаллам облик, — она посмотрела на свои ладони, они немного сияли в свете солнца. Это было видно лишь миг, но я заметил, и другие тоже.
— Мы найдем способ, — прошептал я, целуя ее ладонь.
— Знаю, — она прильнула ко мне. А потом Брэлинн прыгнула в ее руки, и Лирика охнула, а потом рассмеялась. Брэлинн уже не была маленькой.
То, что моя Лирика еще могла смеяться, согревало меня. Она мало смеялась в последнее время.
Она была не такой девушкой, какую я встретил на границе. Как и я был уже не тем принцем или королем.
Мы оба изменились, и я не знал, к лучшему ли.
Брэлинн ткнулась в подбородок Лирики, она снова улыбнулась, и я усмехнулся ей. Народ еще бродил вокруг, занимался своими делами, но мне казалось, что в мире были только мы вдвоем.
Брэлинн чирикнула.
Ладно, двое и их кошка.
— Ты постаралась, малышка, — тихо сказал я.
— И ты был неплох. Мы сможем это сделать. Мы делаем это. Мы одолеем Серого. Я это знаю.
Она сказала это, но что — то поползло по моей коже, и я стиснул зубы. Я знал это ощущение. Я чувствовал его каждый день с проклятием.
Что — то тянуло меня, и глаза Лирики расширились.
Тени спустились на границы лагеря. Народ кричал, их голоса обрывались, когда тени окутывали их. А потом тьма пронеслась мимо, оставляя их целыми, но потрясенными. Я заслонил собой Лирику, но я был недостаточно быстрым.
Лирика потянулась ко мне, и я повернулся, пытаясь удержать ее.
Мы словно были в вакууме, словно что — то подавляло звук, делая все путающим, пульсирующим в моих ушах.
Слишком много времени уходило, чтобы двигать телом, говорить или что — то делать.
Я словно был на полшага позади, пытался понять происходящее.
Я смог схватить Лирику, Брэлинн оказалась между нас. Они обе открыли глаза, рты были широко раскрыты. Кровь полилась из глаз Лирики, рта и ушей, и я слышал ее крик в своей голове. Но я знал, что она не издавала ни звука.
Я пытался удержать ее, остановить то, что происходило. Но было слишком поздно. Я держал воздух, а Лирика и Брэлинн пропали.
И мир погрузился в тишину.
КОНЕЦ