Роберт Говард АЛЬМАРИК

ПРЕДИСЛОВИЕ

В мои начальные намерения не входило разглашение местопребывания Исайи Керна и окружающей его тайны. Изменение планов было вызвано самим Керном, сохранившем, по-видимому, естественное человеческое желание поведать свою историю миру, к коему он перестал принадлежать и чьи представители теперь никогда не смогут до него добраться. То, что он хочет рассказать, — его дело. Но одну сторону моего участия в происшедшем я не стану разглашать я утаю способ переброски Исайи Керна с родной Земли на планету, о котором не могли мечтать и самые раскованные теоретики астронавигации. Не стану разглашать я и способ, с помощью которого мне удалось впоследствии установить с ним связь и услышать эту историю из его собственных уст, призрачно прошептанную сквозь космическое пространство.

Позволю себе заметить, что все произошло непредумышленно. Проводя научные эксперименты, я совершенно случайно наткнулся на Великий Секрет и даже не думал о его практическом использовании вплоть до той ночи, когда Исайя Керн, затравленный человек с обагренными кровью руками, нашел дорогу в мою затемненную обсерваторию. Его привел ко мне слепой инстинкт загнанного существа, ищущего логово, где можно повернуться лицом к погоне и отчаянно защищаться.

Разрешите мне заявить со всей определенностью, что, несмотря на все свидетельствующие против него обстоятельства, Исайя Керн не преступник и никогда им не был. В данном конкретном случае он оказался простой пешкой в игре коррумпированной политической машины, обрушившейся на него, когда он, осознав свое положение, отказался идти на поводу. И вообще буйная и неуправляемая природа его поступков была прямым следствием его особого склада.

Наука в конце концов начинает признавать существование реального смысла в популярной фразе «родившийся не в свое время». Есть натуры, настроенные в унисон с определенными фазами исторических эпох, и если случайно они попадают во враждебный их реакциям и эмоциям век, то невольно испытывают трудности адаптации. Это еще один пример непостижимых законов природы, плавное течение коих иногда нарушается чем-то вроде космической трещины или столкновения, ведущего к катастрофическим результатам для отдельного человека или людской массы.

Многие люди рождаются не в своем столетии. Исайя Керн был рожден не в своей эпохе. Не будучи слабоумным или примитивным представителем низшего класса, а наоборот, обладая умом, намного превосходящим средний уровень, он тем не менее явно не вписывался в современный век. Мне никогда больше не встречался интеллигентный человек, настолько плохо подходящий для жизни в технической цивилизации. Обратите внимание, я говорю о нем в прошедшем времени; Исайя Керн жив по космическим меркам, но по земным — мертв, и никогда нога его не ступит на эту землю.

Он обладал неугомонной натурой, нетерпимой к ограничениям и не признающей над собой никакой власти. Не будучи задирой, он в то же время отказывался смириться с хотя бы малейшим ущемлением своих прав. Страсти его были примитивны, характер — вспыльчив, а по храбрости он не уступал никому из живущих на этой планете. В течение всей жизни он был вынужден сдерживать себя. Даже на соревнованиях ему приходилось держать себя в руках, чтобы не изувечить соперников. Короче говоря, Исайя Керн был капризом природы — человеком, чье физическое развитие и наклонности натуры отдавали первобытностью.

Рожденный на юго-западе в семье коренных переселенцев, он происходил из рода, у которого склонность к насилию была в крови, а война, наследственная вражда и схватки с человеком и природой — традициями. Горная страна, где он провел детство, жила по этим обычаям. Соревнования — я имею в виду физические состязания — были для него дыханием жизни. Без них он чувствовал себя неприкаянно. Но его карьера футбольного игрока была отмечена серьезными травмами противника. Он был заклеймен как чрезмерно грубый человек, стремящийся в игре не к выигрышу, а к тому, чтобы покалечить своих соперников. Это было несправедливо. Травмы были просто следствием его огромной физической силы, намного превосходящей силы ему противостоящих.

В отличие от многих сильных людей Керн не был медлительным или апатичным гигантом; в нем бились неудержимые жизненные силы. В пылу борьбы он забывал о самоконтроле, и в результате — сломанные конечности или треснувшие черепа соперников.

Это было причиной его ухода из университетской жизни — неудовлетворенный и озлобленный, он появился на профессиональном ринге. И опять злой рок настиг его. Не успев провести ни одного боя, он во время тренировки почти до смерти избил своего спарринг-партнера. Газеты с радостью ухватились за происшествие и раздули его без всякой меры, в результате контракт Керна был аннулирован.

Растерявшийся и неудовлетворенный, этот неугомонный Геркулес отправился странствовать по миру, изыскивая выход для огромных жизненных сил, бушующих внутри его, тщетно пытаясь найти применение своим устремлениям, зародившимся в тусклые дни кровавой юности мира и так неожиданно проявившимся в нем.

Следует упомянуть о последней вспышке слепой ярости, после которой он был навсегда изгнан из мира, где столь неприкаянно скитался. Эту сенсацию газеты подавали под кричащими заголовками. История была стара как сама жизнь — прогнившие городские власти, бесчестный политический босс и человек, выбранный без его ведома в качестве орудия-марионетки.

Беспокойный, уставший от монотонности жизни, в которую он не вписывался, Керн стал идеальным инструментом — на какое-то время. Но он не был ни преступником, ни простаком. Разобравшись в игре быстрее, чем ожидалось, он занял жесткую позицию, оказавшуюся для них, ранее не сталкивавшихся с настоящими мужчинами, неожиданностью.

И все же даже в этом случае результат не был бы таким жестоким, если бы человек, использовавший Керна, обладал хоть каким-то интеллектом. Привыкший давить людей ногами и видеть, как они раболепствуют и просят пощады, босс Блейн не мог представить, что имеет дело с человеком, для которого вся его власть и богатство не значили ровным счетом ничего.

И все-таки Керн настолько был приучен к железной самодисциплине, что понадобилось непристойное оскорбление, а затем — и реальный удар со стороны Блейна, чтобы вывести его из себя. После этого впервые в жизни его необузданный характер проявился в полную силу.

Вся долго сдерживаемая и