- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »
затусил с друзьями и забыл о ней!
Перед ней снова всплыл старик со стеклянным глазом у покосившейся заросшей травой церкви. Он тянул к Трине трясущиеся руки и сипел «Даааааай….».
***
Алиса вскарабкалась на чердак и у нее закружилась голова от запаха. Он не был резким или неприятным. Он был… таким знакомым и вместе с тем неузнаваемым. Да, там пахло пылью и ветошью. А еще – теплой гнилью: крыша давно прохудилась и деревянный пол местами промокал под дождем. Но это было не то. Было что-то еще… Алиса остановилась. Немного отдышалась. Сколько лет она не была здесь? Десять? Больше? Последний раз они приходили сюда с бабушкой, когда Алисе не было и восьми. Потом бабушка умерла. А Алиса… А что Алиса? Она не помнила. Сейчас дедушка решил, что ему уже не выкарабкаться, и попросил принести бабушкиных вещей, чтобы проще было найти дорогу к ней. Алиса вдруг вспомнила, зачем она пришла, и пошла к сундуку – мама сказала, что бабушкины вещи в нем.***
Алиса вздрогнула. “Аааа! Миииишка!..” – вскрикнула она и бросилась в угол, подняла лежавшего в углу плюшевого мишку и крепко прижала его к себе. Она заулыбалась и одновременно зажмурилась от накативших слез. Она кружила по чердаку в каком-то диком танце, потом запнулась, села, прижала мишку еще крепче и в голос зарыдала.***
Мишка долго был ее любимой игрушкой в деревне. Забрать его в город ей почему-то не разрешали. Но как только она приезжала летом в деревню, она бежала сразу в комнатку со старой кроватью, заваленной подушками, на которой обычно оставался мишка на время ее отсутствия, хватала его, прижимала к себе, а потом уже шла по своим деревенским делам. Везде, где было можно, она ходила с мишкой под мышкой. Но однажды она приехала и не побежала к нему. И не брала его с собой везде. А когда дедушка спросил, что же она забросила своего мишку, она фыркнула и ушла. “Я затусила с друзьями и забыла о тебе…” вдруг выдохнула Алиса, сквозь слезы глядя на мишку. “Прости меня, мишка, прости…” Алиса разрыдалась еще сильнее.***
Алиса, заплаканная, но как будто посвежевшая, спустилась вниз с бабушкиными вещами и мишкой под мышкой.***
Снова сводил с ума запах чердака. И казалось, что она вот-вот разгадает его тайну. Алиса села на крышку сундука и стала ждать. Чего она ждала – она и сама не понимала. Но откуда-то она знала, что если долго слушать тишину внутри себя, то тишина заговорит. Ее стало нестерпимо клонить в сон. Но вдруг она увидела перед собой девочку лет десяти в сиреневом сарафанчике. Девочка выглядела одинокой и напуганной. Алиса вспомнила… В шестом классе у них появилась новенькая. Она была такой крутой и стильной. Все хотели с ней дружить. И Алиса тоже. Одна из одноклассниц позвала всех на пижамную вечеринку. Когда Алиса пришла, оказалось, что все девочки в кружевных сорочках – как взрослые. А Алиса была в обычном сиреневом сарафане. Девчонки засмеяли ее. А лучшая подруга вдобавок подколола, что она еще и в игрушки играет, совсем как ребенок. Алиса “случайно” испачкала свой любимый сарафан так, чтобы его было не отстирать, чтобы у мамы не возникло вопросов, почему она перестала его носить. И как-то незаметно спрятала все игрушки. И стала какой-то раздражительной и замкнутой. “Подросток” – пожали плечами родители и сами от нее отстранились. Вот так она “повзрослела”. Вроде и не произошло ничего страшного, но сейчас было очень больно вспоминать об этом. "Я ушла тусить с друзьями и забыла о себе…"***
Дедушка выздоровел. С мишкой под мышкой Алиса возвращалась в город. Она думала о том, что сошьет себе сиреневый сарафан, и что больше не будет забывать о самой себе, даже если кто-то другой о ней забудет.Сон о криках из подвала старой церкви
Трина увидела необычную марку на конверте – и ее лоб покрылся испариной…Перед ней снова всплыл старик со стеклянным глазом у покосившейся заросшей травой церкви. Он тянул к Трине трясущиеся руки и сипел «Даааааай….».
***
В вагон метро вошла высокая темноволосая женщина лет сорока, она держала за руку белокурую девочку лет шести, а девочка весело размахивала большим конвертом с красной окантовкой. Они сели рядом с Триной. Поезд резко тронулся, конверт вылетел из рук девочки и прилетел Трине под ноги. На конверте была огромная марка. В то время, когда Трина пользовалась бумажной почтой, таких больших марок не было. На марке была изображена покосившаяся деревянная церковь с расписными ставнями – точь-в-точь как во сне. Уже две недели каждую ночь Трине снится сон – она подходит к покосившей церкви и откуда-то из подвала слышит крики, плач и сводящие с ума скрежет и грохот. Звуки настолько ее пугают, что она просыпается в холодном поту. Трина, замерев на мгновение, вернула подобранный конверт девочке, та радостно его схватила. – Что надо сказать? – обратилась женщина к девочке. – Спасиииибо, – не отрывая радостный взгляд от конверта, протянула девочка. – Простите, а что это за марка? – смущенно спросила Трина женщину. – А, это из серии «Заброшенные уголки страны», их недавно выпустили. На этой – мое родное село – Нижние Мормышки. Там уж почти никого и не осталось. Только моя мама да еще дюжина стариков. – Там баааабушка живет, это от неёёё письмо, – радостно пропела девочка, – Ну, давай же уже читать! – обратилась она к маме. Женщина вскрыла конверт. На ее лице отразилась тревога, а потом она побелела и замерла. Письмо начиналось маминым привычным приветствием «Катя и Любочка, я жива и здорова, надеюсь, и вы тоже. Давеча…». А дальше шли размашистые кривые буквы «Никанора умерла. Схоронили сразу. 19ого будут помины. Приезжай. Зина.» – Мааа-мааа… – прошептала женщина и на ее глазах выступили слезы.***
Соседка Зина зашла проведать Никанору Ивановну. Дверь, как обычно, была открыта, а из кухни пахло пригорающими пирогами с капустой. Никанора сидела за столом, но взгляд ее был потухшим. Перед ней лежал уже подписанный конверт, листок и ручка. Она начала писать письмо дочери, но почувствовала головокружение, а потом у нее отнялись руки. В духовке подгорали пироги, но она уже не могла встать. Сердце…***
Неожиданно для себя Трина предложила Кате помощь – поехать вместе с ней, помочь с поминками и присмотреть за Любочкой.***
Трина домывала посуду после ритуального застолья. Катя, Любочка и Зина ушли в комнату разбирать вещи Никаноры. Во дворе, уже забыв о поводе сборов, не унимался баянист. Вечерело, но было еще по-летнему светло и жарко. Трине не терпелось подойти к церкви. Той самой, что преследовала ее уже больше двух недель. Стоит ли идти вечером? Одной? Страшно ведь… Но… Трина решилась. По дороге у нее в голове крутились слова баяниста «Норка-то это… за неделю до смерти- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »