стороне были главы родов, ГСБ, большинство князей поддерживало их.

— Большинство — это сильно сказано. Перевес был мизерным. Многие оказались не в восторге от нового канцлера. Думаю, если б избрали тебя, такого не случилось бы.

— И всё равно не понимаю. Неужели за Голицыным ещё кто-то следует после того, как они так мощно обосрались осенью?

— Это самый сильный род во всём СРК. Мало кому выгодно портить с ними отношения. А теперь, боюсь, Голицыны стали ещё сильнее. К тому же на их стороне генералы.

Ситуация выглядела поганее некуда. Ещё осенью казалось, что Голицыны раздавлены, что владимирские князья потеснили их и этому роду больше ничего не светит. Но не прошло и полгода, как Голицыны вернули утраченное положение и ещё больше укрепили свои позиции. А значит, и нам, как их главным противникам, теперь не придётся спать спокойно.

— Хреново, — описал я одним словом всю плачевность ситуации. — Будем надеяться, что Ростислав под них не прогнётся.

— Не, Ростислав намерен стоять до конца, — покачал головой Николай. — Он, как я слышал, о чём-то договаривался с командующими военных частей в нашем княжестве, и развернул пропаганду среди населения. Если Голицыны хотя один косой взгляд кинут в нашу сторону, боюсь, Новгород просто-напросто объявит о своей независимости. И скорее всего, к нам примкнут другие. Например, Псков.

— Псков?

— Ну да. Чудские хоть и отвалились от нас в прошлом веке, но судьбу Галицко-волынского княжества они разделить не желают.

— Опять кто-то рвётся к власти, и опять льётся кровь. Когда это закончится, скажи мне?

— Когда у руля окажется тот, кто найдёт баланс между всеми сторонами.

Я скептически хмыкнул:

— Или пока каждый не перестанет тянуть одеяло на себя. Впрочем, и то и другое маловероятно.

— И тут мы возвращаемся к тому, что центральный правитель должен быть символом могущества и силы. Поскольку князья и бояре уважают только это. Вот и думай.

— Да я думаю… — вздохнул я. — Посмотрим. Не будем загадывать наперёд, тем более когда такая жопа вокруг.

— Ага. Сейчас и Чарторыйские на границу с Псковской областью войска стягивают, и УСФ, боюсь, захочет под шумок забрать спорные территории.

— А они на новгородскую землю могут сунуться? Или их только юг Урала интересует?

— Да чёрт их знает. Спорные территории на юге, но сам понимаешь.

— Это да, — вздохнул я.

Мы замолчали. Воцарилась тишина. Тикали часы на стене, за окнами шелестели листвой осины. И вдруг я почувствовал близкую опасность, словно из сада за мной кто-то наблюдает, готовясь убить.

Поднявшись с кресла, я подошёл к окну и стал пристально осматривать местность. В голове — дикое желание схватить карабин, что стоял в спальне в шкафу. Без оружия в руках ощущалась какая-то нелепая беспомощность. После армии такое было постоянно. Потом как будто прошло, и вот опять…

Во дворе, конечно же, никого не оказалось. Я задумчиво почесал щёку со шрамом, оставшимся после ранения осколком. Беспокойное ощущение ушло.

— Всё нормально? — спросил Николай.

— Да, конечно. Просто давай о чём-нибудь другом поговорим.

— Я всё это к тому, чтобы ты не засиживался тут. Семье может понадобиться твоя помощь, да и Новгороду — тоже.

— Ага, я понял. Посмотрим.

Дальше разговор пошёл о делах насущных. Николай рассказал, что творится в родовой корпорации, но за последние три недели там ничего интересного не случилось. Всё было по-старому. Разве что оружейный завод получил крупные заказы от великокняжеских родов Новгорода, Пскова и Смоленска.

Вспомнили мы и дядю Гену. Несмотря на усилия наших адвокатов, он всё ещё находился в тюрьме. Но теперь с ним хотя бы можно было держать связь. Месяц назад я с ним общался. Дядя Гена оптимизма не терял, говорил, что не так уж ему и плохо живётся. Он обрадовался, когда узнал, что Валера стал воеводой боевой дружины вместо одного из наших стариков, поздравил меня с помолвками и выразил надежду, что у меня будет куча потомков, которые сделаю наш род ещё более сильным и многочисленным.

Мы с Николаем общались до самого ужина, пока Ира не позвала в столовую. Там нас ждал пирог. Я и брат накинулись на него, словно после месяца голодовки, и стали поглощать, попутно нахваливая наших жён, которые не поленились и собственными руками состряпали такую вкуснятину.

Набив брюхо, мы все вчетвером отправились гулять вокруг заросшего пруда, не обращая внимания на противную погоду и промозглый ветер. Смотреть тут было нечего, и мы принялись оживлённо обсуждать то, как лучше обустроить сад. Работы тут предстояло много. Я собирался снести деревянные флигели и конюшню, освежить воду в пруде, вырубить лишний кустарник, отреставрировать круглую беседку с колоннами, которая сейчас имела крайне убогий вид.

Так мы и бродили по заросшим тропинкам и болтали о том, о сём, а когда стало смеркаться, двинулись в сторону дома. Для Николая с Лилией уже была приготовлена комната. Брат хотел погостить два-три дня, и я возражений не имел. Мы даже придумали, чем заняться в этой глуши. Завтра по плану предстояла охота.

Когда возвращались, меня снова охватила тревога. Я остановился и принялся всматриваться в лес за прудом. Парк зарос и в сгущающихся сумерках казался непроходимыми дебрями, в которых легко заблудиться. Впрочем, впечатление это было обманчивым: там всё ещё имелось множество дорожек, а за деревьями, метрах в двухстах от пруда, территория поместья ограничивалась старой ржавой оградой.

— Что-то случилось? — Ира дотронулась до моей руки.

— Нет, — покачал я головой. — Мы же говорили о том, чтобы парк облагородить. Вот и думаю, как смотреться будет, когда это сделаем.

Ира посмотрела на меня подозрительным взглядом. Она боялась возобновления моих приступов даже больше, чем я. Ира не раз рассказывала, как ей было тяжело, когда я пропал. Ей тогда сильно помогла Лилия. В те два месяца она морально поддерживала Иру, и тех пор они являлись лучшими подругами.

— Кажется, парком мы займёмся нескоро, — заметила Ира. — Дом бы закончить.

— Зато представь, как тут будет хорошо, если всё это привести в порядок, — сказал я.

— Тут и так хорошо.

— Только в дебрях заблудиться можно, — сострил Николай.

— Вот и я о том же, — согласился я. — Ещё охранную систему надо поставить, камеры и прочее. А то мало ли…

— Ребят, может, пойдём в дом уже? — Лилия, одетая в тонкий плащик, поёжилась. — А то у меня уже зуб на зуб не попадает.

— Пошли, — согласился я.

Мой взгляд скользнул по дальнему берегу пруда и остановился на чёрной фигуре в длинном балахоне, что неподвижно стояла за камышами. В следующий миг она