- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (50) »
Александр Карасимеонов ЛЮБОВЬ Роман Перевод с болгарского
ГЛАВА I
Я сидела одна-одинешенька в душном купе, откинувшись на спинку дивана, и ни о чем не думала. Неожиданно, когда до отхода поезда оставались считанные минуты, кто-то с грохотом отодвинул дребезжащую дверь, я открыла глаза и увидела, что это мой отец. Он застыл, уставившись на меня, и очки на его круглой физиономии взволнованно блестели. Так он простоял несколько секунд — может быть, переживал драматичность ситуации. А мне он вдруг показался ужасно похожим на собаку в стойке, на одного из этих страшных на вид, а в сущности довольно неуравновешенных псов — боксеров. Потом он медленно двинулся в купе, и мне пришлось снять ноги с противоположного сиденья, чтобы он мог сесть. Я никогда не имела ничего против бесед с этим человеком, но именно в ту минуту лучше бы ему было не приходить. Потому что все, что произошло потом, не произошло бы, приди он на вокзал пятью минутами позже. И вот мой папочка сидел напротив меня и собирался с духом, чтобы начать разговор. Я знала, что он не осмелится меня удерживать, — ничего бессмысленнее этого не придумаешь! — и потому не могла представить себе, какую идею он выдвинет. — Куда? — спросил он тихо. — На вагоне написано! — Почему именно в Пловдив? Я вздохнула и закрыла глаза. — Ты сейчас пойдешь со мной, — сказал он спокойно, но очень твердо, что случалось с ним крайне редко. Я взглянула на него с любопытством. — Что? — Я взял тебе путевку в дом отдыха. Сказано это было тоном, не допускающим возражений, — он явно готов был, как это ни глупо, идти на скандал. Но я не отвергла с ходу его предложение по другой причине. Денег, которые были у меня в сумочке, хватило бы на три-четыре дня жизни в дорогой гостинице — о дешевой, ясное дело, нечего было и мечтать. Если согласиться на путевку, мне обеспечено жилье на целых двадцать дней, а свои капиталы я тогда пустила бы на куда более возвышенные цели. Поэтому я тут же внутренне сдалась — я и раньше замечала в себе эти внезапные перемены, которые говорят или о бесхарактерности, или о чем-то еще похуже. — Глупости! — сказала я. Спектакль следовало довести до конца, но в то же время я понимала, что закруглиться надо до отхода поезда. — У тебя там будут все удобства! — Глупости! Великое удобство — слушать, как старушенция какая-нибудь храпит над ухом. — У тебя будет отдельная комната, — сказал отец, и его очки блеснули оптимистически. Он знал: раз я вхожу в детали, что случалось в наших разговорах не часто, еще не все потеряно. — Да, если бы я была дочерью кого-нибудь другого, а не твоей. — Послушай, — он наклонился ко мне, игнорируя мой выпад, — директор дома отдыха — мой друг. Он обещал. — Кому обещал? Тебе? — Да. — Какой псих станет выполнять обещания, данные тебе! Отец и это пропустил мимо ушей. Надо сказать, что по сравнению с моими возможностями это были легкие, почти незаметные уколы, но у меня просто не было времени развернуться как следует. — Я совершенно уверен, — сказал он. — Я уверен, потому что он мне многим обязан. Можешь быть абсолютно спокойна. Отдельная комната на втором этаже. Мы договорились! Тут я сделала вид, что раздумываю, хотя про себя уже все решила. — Сколько стоит эта путевка? — Я заплатил, — ответил он моментально. Я посмотрела на него пристально и испытующе, словно проверяя, можно ли ему верить, — очки блестели уже радостно. На перроне раздался свисток, этот вонючий поезд собирался трогаться, и, должна признаться, мне вдруг стало приятно, что я могу выбраться на свежий воздух. — Ну, раз заплатил — ладно! Пусть думает, будто я капитулирую по чисто экономическим причинам. Хотя, в сущности, так оно и было! Я встала, одернула юбку и, изобразив мучительные колебания, вышла из купе. Отец пошел за мной, не забыв прихватить мой чемоданчик.
Вот таким образом я очутилась в доме отдыха. А из дому-то я ушла куда глаза глядят. Тогда, после грандиозного скандала, после того как моя дорогая мамаша переиграла все роли своего репертуара, а я проявила себя ее достойной партнершей, дело дошло до того, что или я, или она должны были уйти из дому. Видно, возраст и опыт тоже сказываются, потому что она была еще полна сил, когда я уже выдохлась и в бессознательном состоянии побросала вещи в чемодан. Мне совершенно не хочется рассказывать во всех подробностях наши семейные истории, и, если я все-таки вынуждена буду это делать, чтобы кое-что объяснить, я по крайней мере буду выкладывать не все сразу, а понемножку — рассказывать все подряд неохота, да и читать было бы утомительно. Итак, дом отдыха расположен на склоне Витоши, с той стороны, которая, если смотреть из Софии, находится к югу от города, но на самом-то деле это северный склон, и потому солнца здесь мало, оно рано садится, и даже летом бывает сыро и прохладно. Дом отдыха новый, построенный всего год назад, он еще не успел пропитаться гостиничными ароматами, комнаты пахли свежей штукатуркой — это мой любимый запах, потому что он создает иллюзию, будто до тебя здесь не было ни людей, ни разговоров, будто стены и воздух между ними еще чисты. Но главное преимущество этого дома то, что, хоть он и расположен над Софией, построен он в ложбине, и любимая столица из него не видна. Только этого мне не хватало — видеть из окна собственный квартал, в котором недавно построили четыре двадцатиэтажных здания, так что, ориентируясь по ним, всегда можно безошибочно обнаружить наш пятиэтажный дом, а если у тебя есть бинокль, увидишь, чего доброго, и окна родной квартиры. Очень мило! Так вот, большим преимуществом дома отдыха, в котором я оказалась, было то, что из окон видны были только верхушки деревьев и горбатый склон горы. Расскажу коротко, как папа привез меня сюда. После описанной уже сцены в вагоне мы выбрались из старого здания вокзала и сели в отцовский «фиат». На переднем и заднем стекле «фиата» прилеплены восклицательные знаки. Как известно, это значит, что человек за рулем — новичок, что он не умеет как следует водить машину и другие должны его остерегаться, то есть что он вообще опасен для окружающих. Мысль эта пришла мне в голову, когда мы именно в тот раз садились в машину, мне вдруг стало ясно, почему и раньше мне было приятно видеть этот знак, почему и раньше он вызывал у меня чувство сладостного удовлетворения. Во время нашей молчаливой поездки я то и дело поглядывала на отца, и, наверно, потому, что проблема моего бегства была решена и я испытывала к отцу что-то похожее на благодарность, я стала думать об этом человеке не так,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (50) »