радуясь, что на пару-тройку хороших глотков смогла унести воды. Рана на левой руке саднила и кровоточила, но Клэр заставила себя не обращать на это внимания.

Однако стоило ей поднять глаза, как пришлось срочно принимать решение: бросать на дорогу лист с драгоценной водой или нет. Дело в том, что вокруг волка столпились непонятно откуда взявшиеся крестьяне: принесла же нелёгкая! Видя состояние зверя, они, вооружённые мотыгами и лопатами явно хотели свершить самосуд.

– Смотри-ка, Жак, волчьё совсем обнаглело: разлеглось средь бела дня прямо на дороге! – грузный пожилой мужчина в рваной рубахе ткнул волка в бок.

– Осторожнее! Гляди, как смотрит! – осадил его другой.

– Да только глядеть и может. Смотри, как дышит-то, похоже, что помереть собрался. Поможем ему, братцы? Что скажете-то?

– А чего ж не помочь? Подсобим! – кровожадно пробасил третий крестьянин, перекинув поудобнее грабли.

Волк глухо зарычал, проклиная свою беспомощность. Вот такой его ждёт конец? Можно позвать сородичей, но они или придут слишком поздно, или увидят его состояние. Оба варианты для Волка были унизительны.

– Пошли прочь!

Мокрый лист лопуха шмякнулся в лицо грузного мужлана.

– Тронете этого зверя и пожалеете об этом! – Клэр де ла Руа спешила изо всех сил, ругая прилипающую юбку платья к ногам на чём свет стоит: хорошо мужчинам носить штаны!

– Красная шапочка? А тебе-то что? – заворчали крестьяне, делая тем не менее шаг назад. Никому не хотелось попадать под горячую руку и острый язык лекарки.

– Назад, говорю! – Клэр вздёрнула подбородок и повысила голос. – Никто его не тронет! Он ничего плохого не сделал, он слаб, сейчас отлежится и уйдёт в лес.

Волк понял её, как не понять? Он осторожно поднялся на лапы: устоял, держат.

Крестьяне охнули и подались назад, выставив вперёд мотыгу и лопаты.

– Берегись-ка! Того и гляди, нападёт на тебя! Ишь, как глазищами вращает!

– Вон-то у тебя и рука в крови…

– Ничего он мне не сделает, – твёрдо заявила девушка, сжав кулаки. – Ступайте, куда шли!

– Не знай-то я твою семью, Красная шапочка, то я бы счёл, что ты связалась-то с волками и готовишь нападение на деревню, – сощурил глаза тот, кого звали Жаком.

– Не знай я тебя, Жак Балауз, то сочла бы тебя за сумасшедшего и позвала бы жандарма! Я бы могла даже вспомнить тот день прошлой зимой, когда ты сказал, что обжёгся о свечку, а на самом деле не хотел идти на подготовку поля, – парировала девушка, сжав кулаки. – Волк, если можешь идти, то самое время.

Зверь бросил на неё вопрошающий взгляд, в ответ получил сердитое: «Пошевеливайся!».

– Мы просто так его отпустим-ка? – возмутился один из мужчин. – А вдруг он ночью придёт к нам и перегрызёт нам глотки?

– Никогда не видел такого огромного зверя! – поддакнул ему осмелевший товарищ.

Клэр невольно вздрогнула. Бабуля. Надеюсь, тебе действительно было не очень больно.

– Не говорите ерунды! Нет смысла проливать кровь беззащитного существа, даже если это хищник. Хороший охотник никогда бы так не сделал. А вы даже не охотники, а земледельцы, вот и занимайтесь своим делом! Волк это или нет, пока он не совершил зла, его кровь не прольётся! Ну? Чего уставились? Идите!

– Много берёшь на себя, де ла Руа. Свяжешься-то с волками – предашь людей, – огрызнулся неряха, сильнее сжав вилы. – А когда это произойдет, то никакой красный плащ тебя не спасёт. Так-то.

Кто хоть раз видел Клэр в ярости, тот этого никогда не забудет и не захочет повторения. Дело тут было даже не в том, что она могла бы отказать в помощи при болезни – она никогда бы так не поступила – но пройтись, как говорится, против шерсти и заткнуть наглеца было ей в радость. И пусть для неё это было своего рода постыдной разрядкой после волнения от приготовления снадобий и мазей, другим это было неизвестно. Просто вздорный характер дочки такой сдержанной на людях и благовоспитанной Лили де ла Руа. Возможно, будь Лили более открытым человеком и честным в своих эмоциях с окружающими, то её дети выросли бы другими, но этого уже точно никто не скажет. Клэр ненавидела быть покладистой с теми, кто ей был неприятен или творил несправедливость. Она знала, что приветливая на людях, мама была очень строгой и чёрствой с домашними, вымещая накопившееся раздражение на них. Алэр научился, как и отец, пропускать тирады матери мимо ушей, а Клэр – давать отпор.

– Угрожаешь мне? – Клэр двинулась вперёд, уперев кулаки в бёдра. – Угрожаешь той, что спасла твоего сына этим летом от водянки? Той, что лечит гнилые зубы твоей матери? Знаешь, что делают волки со слабыми и больными? – Клэр подошла вплотную к растерянному мужчине. – Они их зарезают, – девушка провела ребром ладони у шеи крестьянина. – Но мы люди ведь другие, верно? – её тон стал чуть мягче. – Мы ЛЕЧИМ больных, ухаживаем за ними, а ещё следим за своим языком, пока он не распух и не посинел! – тут она почти шипела от злости. – Пошли прочь и не смейте угрожать мне!

Чуть спотыкаясь и шёпотом ругаясь на ту, что «слишком возомнила о себе» трио поспешило покинуть место несостоявшейся расправы.

А Клэр, проводя их долгим и тяжёлым взглядом, отправилась домой, предвкушая ссору с матерью и слухи в деревне о её связи с волками.

– Надеюсь, ты в порядке, – подумала она, обращаясь мыслями к Волку. – Пусть ты и убил Франсис, но всё это так неправильно, так глупо! Надо снять заклятье и освободить тебя. Это всем будет на руку.

Остаток дня она провела дома, выслушивая нравоучения от матери и готовя лекарства для жителей деревни: её обязанностей с нее никто не снимал. Люди болеют, им нужна помощь. Кроме того, наконец нашлось время как следует обработать свою левую руку. Волка не было слышно и видно, но, конечно, он был где-то неподалёку. Клэр решила хотя бы день побыть просто лекаркой де ла Руа. Кстати, надо бы достать себе новый плащ…

День прошёл незаметно. Из-за того, что похороны Франсис не потребовались, Лили с дочерью помянули её за ужином и снова поплакали: каждая о своём. Письмо сыну с новостью о смерти бабушки Лили написала ещё днём, и оно, запечатанное, лежало теперь на столе.

Пока были дела, Клэр удавалось заглушать в себе неприятные мысли. Однако стоило дому погрузиться во тьму перед сном, как пришлось столкнуться с ними. И их нельзя было прогнать так, как крестьян.

Красная шапочка с грустью думала о том, как ей не хватает её нарядного алого плаща: красивый, яркий, уютный он гордо заявлял всем в округе о том, какая она особенная и важная! А сейчас? Сейчас кто она? Красная шапочка без самой шапочки, потомок де ла Руа без алого плаща, лекарка без знака отличия. Обычная. Вот она кто теперь. Не волшебница, не мудрая целительница, не важная особа. Просто дурочка,