голос, – ты не видел, куда она пропала?

– Стейнмунн?

Роун нахмурился:

– Она ведь и остаться должна была, хотя бы на чуть-чуть!

– Я ее не видел.

– Ага, – рассеянно отозвался Роун, отдавая кому-то свой плащ и спрыгивая со сцены. – Пошли.

Карим ждал их у выхода. Он улыбнулся Роуну и быстро обнял его:

– Не буду говорить «мой принц», но ты ведь переживешь это?

– Я бы не пережил иного, – засмеялся Роун. – Ты не видел ее?

– Видел. И даже говорил.

– С чего такая честь тебе? – пробурчал Роун, уже шагая по улице. Карим фыркнул, догоняя его:

– Может, я симпатичнее?

– Что она сказала?

– Что с сегодняшнего дня Вангейт будет свободен от остатков проклятия, – ответил Карим серьезно. Бранд понимал, о чем речь: Роун рассказал ему все. – Передавала тебе поздравления.

– Могла бы и сама поздравить…

Они вышли к городской стене. Отсюда было хорошо видно почти весь город – только самый южный район скрывался за холмами.

Роун облокотился на стену. Ветер растрепал ему волосы.

– В детстве я столько мечтал об этом дне, – сказал он негромко, не смотря на кузенов. – Думал: вот выйду на сцену, покажу, какой у меня Дар, и стану самым храбрым, умным и великодушным королем. А теперь… я даже как-то и не рад, что ли? Это так странно.

Карим встал рядом, показал в сторону реки. На другом берегу зеленели молодые деревья; без волшебства они бы не выросли так быстро.

– И ничего не странно, брат. Если бы не Пустошь, мы бы не стали теми, кто мы есть сейчас.

– Но ты потерял Дар.

– Я нашел себя, – просто сказал Карим и улыбнулся. – И тебя.

Роун негромко фыркнул, не глядя схватил рукав Бранда и заставил кузена встать рядом:

– Чего ты там стоишь, как будто чужой? Особого приглашения ждешь?

Они еще долго стояли втроем на стене и смотрели на город, чувствуя, как все меняется.

А к вечеру в Вангейте появилась еще одна легенда – о прекрасной незнакомке в белом платье, которая прошла по улицам города, не говоря ни слова. И везде, где она проходила, расцветали эдельвейсы, а воздух наполняли ароматы цветов.