Марк Новак Её жизнь

Из небольшого одиноко расположенного на холме дома выбежал мальчишка-посыльный. Он уже доставил почту и теперь спешил обратно к городу. На рыночной площади сейчас как раз должно быть людно, и ему не составит труда стащить немного еды с прилавков или пошариться в чьей-нибудь повозке. Пока проказник со всех ног мчался по пустой размытой дороге, женщина в отчуждённом от города доме напряженно расхаживала по комнате. Она резко сорвала со своих плеч платок, который мягко окутывал её руки, закрывая даже кисти. Ткань небрежно приземлилась на пол у двери, и теперь единоличная хозяйка этой скромной, но вполне ухоженной обители подошла к столу, на котором поверх внушительной стопки рукописей, перетянутой веревкой, лежал небольшой клочок бумаги.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – она в очередной раз взяла записку и несколько раз перечитала текст.

«Доченька, мы с папой понимаем, как тебе сейчас тяжело. После похорон ты нам практически не писала, и мы стали переживать. Твой отец сам предложил проведать тебя, и я с радостью поддержала его. В следующем месяце Мари с семьей поедут в город, и мы напросились с ними. За лавкой присмотрит Грегор, так что на неделю мы вырваться сможем».

Дальше следовали детали предстоящей поездки и несколько новостей о жизни деревни. Текст был написан аккуратным подчерком, который вряд ли принадлежал простой работящей крестьянке. Скорее всего, ей помог священник, через которого и было передано письмо. Взволнованная девушка снова стала ходить вперед-назад. Спустя несколько минут этого бессмысленного передвижения она остановилась и посмотрела в сторону кухни. Подойдя к захламленному утварью столу, она устремила свой взгляд на нож с покрытым маслянистыми разводами лезвием, но так и не взяв его в руки, зашагала к выходу из дома.

Резко дёрнув дверь на себя, хозяйка выбежала во двор и направилась к поленнице. В колоду был воткнут топор, который и привлек девушку. Взявшись за потертую рукоять, она потянула его на себе, но сил её не хватило. Вторую попытку вытащить инструмент прервал настойчивый лай. Повернув голову, она заметила пса, копошащегося в свежеперерытой земле. Передними лапами животное разбрасывало податливый грунт и громко гавкало. Раздраженно цокнув языком, девушка отпустила неподдающийся ей топор и подняла с земли небольшой камень. С размаху она швырнула свой снаряд в сторону собаки, но он пролетел мимо и врезался в деревянный забор. Питомец отвлекся на звук и перестал копать, уставившись на доски, и чтобы окончательно его прогнать, молодая особа громко топнула ботинком, одновременно с этим размашисто махнув рукой. Испугавшись, собака убежала прочь, а девушка вновь схватила топор, резко дернула и в этот раз с успехом достала его, после чего пошла обратно в дом.

Спустя несколько часов в печке уже был разведен огонь, а обеденный стол теперь пустовал – весь хлам оказался или на полочках, или абы как валялся на полу. Хозяйка сидела у огня и вглядывалась в пламя. Из печного проёма выглядывал край кочерги, которая уже полчаса там прогревалась. Девушка резко поднялась и зашагала к столу.

– Я же понимала, что когда-нибудь это сделать придётся.

На кухонную доску легла рука с оттопыренным мизинцем. Другая рука тянется за тщательно вымытым и наточенным топором. Минут десять проходят в попытках прицелиться, но каждый раз замах прерывается нервными вздохами и потоком брани. Наконец-то лезвие резко опускается на доску, отрубая крайнюю фалангу мизинца. Звучит протяжный крик, и девушка прижимает к себе травмированную руку, пачкаясь в собственной крови. Следующие полчаса проходят не менее напряженно в попытках обработать рану. Кое-как она сумела прижечь её кочергой и замотать обрубок бинтами.

Обессилившая девушка сидела на стуле, прижимая к себе покалеченную руку. Её взгляд был направлен в затухающее пламя печи. Она попыталась выпить вина, чтобы облегчить свою боль, но с первого же глотка ей захотелось выплюнуть всё обратно. Сделав глубокий вдох, пострадавшая встала и направилась к причине всех её проблем. В очередной раз она перечитала записку, скомкала её и направилась в спальню. Вялая фигура подошла к комоду и стала открывать все шкафчики подряд. В нижнем отделении обнаружилась стопка дневников в разнотипных переплётах. Девушка схватилась за верхнюю книгу, открыла её на закладке, пробежалась глазами по странице и отложила её в сторону. Перекладывая поочерёдно дневники, она дошла до самого нижнего. Он выглядел явно хуже остальных, по сути, это были обычные листы, прошитые тонкой верёвкой.

– Хм, вроде этот первый.

Бумага уже пожелтела от времени, но на ней можно было различить корявый несуразный почерк.

«Сегодня особый день – святой отец сказал, что мне неплохо даётся письмо, и посоветовал больше практиковаться. Он оказался настолько щедр, что подарил мне кучу бумаги и письменные принадлежности, сказал, что это подарок на двенадцатилетние. Я постараюсь записывать всё, что со мной происходит».

Буквы были настолько крупными, что несколько предложений заняли практически пол страницы, а из-за неровности строк в тексте можно было легко потеряться.

«Утром был дождь. Мы с братьями весь день просидели дома, пока родители возились со скотиной. К обеду посветлело, и нам разрешили погулять…»

Следовавшее далее описание деревенского быта не баловало интересными событиями. Читающая девушка быстро пробежалась глазами по строкам и перевернула страницу.

«Мы с Эриком весь день бегали у главной дороги. Этот болван швырнул в меня грязью, и моё платье испачкалось. Больше никогда не буду с ним общаться… Сегодня я видела белку. Она сидела на дереве возле бабушкиного сарая. Эрик попытался её приманить, но этот идиот решил накормить белку капустой. Конечно, она не спустилась к нам, нужно было брать хлеб… Отцу становится всё тяжелее справляться с лавкой. В этом году у нас гораздо больше свиней, и он уже не успевает и с живностью управляться, и туши разделывать, и торговать. Сказал, что мне придётся ему помогать. А я не хочу с мясом возиться, тем более настоятель сказал, что я умная, и смогу работать писарем. Женщин в писари берут нечасто, но если святой отец меня порекомендует, то шанс есть…»

Первый дневник подошёл к концу, и руки потянулись к следующему хранилищу воспоминаний. У него уже была какая-никакая обложка. Здесь почерк был более складный, буквы стали чуть меньше, но строки всё также вело в разные стороны.

«Зима нынче выдалась суровая, отец говорит, что последний раз такие метели он видел ещё в детстве… Наконец-то потеплело! Двор начал зеленеть, и мне хочется почаще выходить гулять… Сегодня нас с братьями