- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »
Дик Фрэнсис
СОЧИНЕНИЯ
В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ
Том третий
*
ПЕРЕЛОМ
СТАВКА НА ПРОИГРЫШ
романы
*
Перевод с английского М. ГИЛИНСКОГО, Н. РЕЙН
Художники Д. ЛЕМКО, М. ПЕТРОВ
© Издательский центр «ТЕРРА», 1997
ПЕРЕЛОМ
роман
Перевод М. Гилинского
Глава 1
На них были резиновые маски. Одинаковые. В полном недоумении я уставился на две обезличенные образины, ведь меня никак нельзя отнести к числу тех людей, кого гангстеры похищают за двадцать минут до полуночи. В свои тридцать четыре года я был вполне трезвомыслящим деловым человеком и в настоящее время приводил в порядок бухгалтерские книги отца, которому принадлежали тренерские конюшни в Ньюмаркете. Свет настольной лампы падал вниз, оставляя комнату в полумраке. Резиновые лица белели на фоне почти черной стены и приближались ко мне, подобно хищным лунам, нацелившимся затмить солнце. Я заметил их, как только услышал щелчок замка: две размытые фигуры спокойно направлялись ко мне из холла. Они шли по натертому до блеска паркету совершенно бесшумно и, если не считать лунообразных лиц, были с ног до головы во всем черном. Я поднял телефонную трубку и набрал первую девятку из трех. Один из гостей ускорил шаг и, подойдя почти вплотную, резко взмахнул рукой. Я только набрал вторую девятку и едва успел отдернуть палец — третью по этому аппарату уже не суждено было набрать никому. Рука в черной перчатке медленно подняла тяжелую полицейскую дубинку, разворошив бренные останки собственности Министерства почт. — Красть здесь нечего, — заметил я. Второй человек тоже подошел к столу. Он остановился напротив кресла, в котором я все еще сидел, достал пистолет и, не колеблясь, прицелился мне в лоб. — Пойдем, — сказал он ровным голосом, без выражения и ощутимого акцента, хотя сразу чувствовалось, что он — не англичанин. — Зачем? — Пойдем. — Знаете, мне что-то не хочется, — вежливо ответил я и, наклонившись вперед, нажал на выключатель настольной лампы. Внезапно наступившая темнота дала мне секунды две форы, которой я не преминул воспользоваться. Быстро поднявшись на ноги, я схватил тяжелую лампу и, размахнувшись, нанес удар ее основанием в направлении говорившей со мной маски. Вслед за глухим звуком послышалось нечто похожее на ворчание. «Попадание, — подумал я, — но не нокаут». Не забывая о полицейской дубинке, угрожающей мне слева, я осторожно выбрался из-за стола и кинулся к двери. Но маски не стали терять времени на прочесывание темноты. Яркий луч фонаря описал полукруг и ослепил меня. Я рванулся в сторону, пытаясь выскользнуть из луча, но замешкался и неожиданно увидел сбоку от себя резиновую маску, которую ударил лампой. Луч фонаря заплясал по стенам и остановился на выключателе у дверей. Я не успел помешать — рука в черной перчатке скользнула вниз, раздался щелчок, и квадратный, отделанный дубовыми панелями кабинет осветился пятью настенными бра, по две лампочки в каждом. В кабинете было два окна, занавешенных зелеными, до полу, шторами. Один ковер из Стамбула. Три кресла. Один дубовый сундук шестнадцатого века. И больше ничего. Строгая обстановка, отражающая спартанский образ жизни моего отца. Я всегда считал, что, когда тебя похищают, сопротивление следует оказывать с первой минуты. Ведь похитителям нужен ты сам, а не твой труп, а раз риска для жизни нет, глупо сдаваться, как следует не подравшись. Я поступил согласно своим убеждениям. Хватило меня минуты на полторы, в течение которых мне не удалось выключить свет, пробиться к двери или выпрыгнуть из окна. Я ничего не мог противопоставить резиновой дубинке и пуле, которые в любую секунду могли меня искалечить. Бесстрастные, обтянутые резиной лица подступили ко мне, и когда я попытался, довольно неразумно, сорвать одну из масок, пальцы мои беспомощно скользнули по тугой поверхности. Маски предпочитали ближний бой и явно были специалистами своего дела. За полторы минуты, показавшиеся мне целой вечностью, я был прижат к стенке и получил такую взбучку, что втайне пожалел о решении проверить свои теории на практике. Напоследок мне здорово заехали кулаком в живот, и дуло пистолета уперлось в мой лоб. Я стукнулся затылком о стену; дубинка просвистела где-то над правым ухом. Затем я вообще перестал ощущать ход времени, а очнувшись, понял, что лежу на заднем сиденьи автомобиля лицом вниз, с туго связанными за спиной руками. Довольно долго я надеялся, что просто сплю. Постепенно возвращающееся сознание дало мне понять, что это не так. Мне было ужасно неудобно и очень холодно: тонкий свитер отнюдь не защищал от ночных заморозков. В голове моей стучал паровой молот. Бум, бум, бум. Будь у меня побольше душевных сил, я бы ужасно разозлился на себя за то, что оказался таким растяпой. Но мысли текли вяло, как в тумане, — помню только смутное удивление, что именно я оказался объектом похищения: из всех возможных кандидатов я бы поставил себя на последнее место. «Нездоровый дух в нездоровом теле…», — машинально подумал я и попытался улыбнуться, но губы мои, плотно прижатые к чехлу из кожезаменителя, от которого несло псиной, отказались повиноваться. Говорят, что многие люди в момент мучительной агонии призывают на помощь мать, а затем бога, но я потерял мать, когда мне исполнилось два года, и лет до семи был глубоко убежден, что она сбежала из дому вместе с богом, и они живут себе припеваючи в каком-нибудь другом месте. («Бог забрал твою маму к себе, мой дорогой, потому что она нужна ему больше, чем тебе»). По этой вполне понятной причине я не испытывал к нему особой любви, да к тому же сейчас речь шла не о мучительной агонии, а скорее о небольшом сотрясении мозга, куче синяков и неизвестном будущем, которое ждало в конце пути. Тем временем машина продолжала нестись вперед. Лучше мне не стало. Прошло всего… несколько лет, мы резко затормозили, и я чуть было не свалился с сиденья. Оцепенение, сковывавшее мозг, пропало, но в результате я стал чувствовать себя еще хуже. Резиновые лица наклонились ко мне, выволокли- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »