========== Глава 1. Игры в сокровищнице ==========

Стхулбхадра тяжело ввалился в комнату и рухнул ничком у порога, не издав ни звука. Индраджалик и Дхумкету опасливо покосились на тучного повара, распластавшегося на полу помещения в позе смертельно раненого бойца на залитом кровью поле брани.

Первым опомнился Индра. Бочком подобравшись к Стхулу, он склонился над приятелем и осторожно потеребил его за плечо.

— Живой? — осведомился он, в то время как испуганный Дхум разглядывал «умирающего» выпученными от ужаса глазами.

— Аыыы, — жалобно провыл Стхулбхадра, приподнимая залитое слезами покрасневшее лицо. — Горе мне, — простонал он и снова уткнулся носом в каменный пол, невнятно бубня. — Почему жизнь так жестока?

— Что случилось? — прошелестел Дхумкету, у которого зуб на зуб от страха не попадал. — Неужели опять?

— Да-ааа! — горестно заголосил Стхулбхадра. — Самрадж разгневался потому, что я насыпал в его суп чересчур много соли, а в рис выдавил слишком мало сока манго. Опять Чандра будет сегодня расплачиваться за мои ошибки!

— А ты действительно насыпал много соли этому злобному тирану? — недобро сощурившись, осведомился Индраджалик.

— Возможно. Не уверен.

— Лучше бы ты насыпал ему яда! И себе заодно.

— С-согласен.

— Как ты мог ошибиться?! — загремел Индраджалик. — Тебе ведь известно, насколько высока цена наших ошибок!

— Я не знаю, как это вышло, — снова зарыдал Стхул. — У себя на кухне я делаю всё правильно, но когда император вызывает меня к себе, заставляет обслуживать его за трапезой и смотрит в упор, словно убить хочет, мои руки постоянно трясутся, и я не понимаю, что творю. Соль сама как посыпалась! Случайно.

— Случайно? — голос Индры стал ещё холоднее. — А Чандре за твои «случайности» придётся расплачиваться, подставляя спину под плеть?!

— Ага, — осуждающим тоном поддержал Индру Дхумкету, — опять ты не справился с лёгким заданием, а пострадает Чандра, который ни в чём не виноват.

— Да кто бы говорил! — неожиданно Стхул перестал «умирать», вскочил на ноги, обвиняющим жестом выставляя вперёд трясущийся палец. — Кто десять дней назад ошибся на пять ман в подсчёте налогов, поступивших с окраин Магадхи? За чью ошибку Чандру тогда пороли? За мою?!

Индра прикусил язык.

— А ты! — теперь Стхул набросился на Дхума. — Не мог в срок довезти послание до Аванти? В Хава Мехел распоряжение насчёт украшения дворца в честь приезда царевны Дурдхары не вовремя принёс! Чья спина пострадала? Твоя?

Дхумкету потупился.

— Все мы хороши, — сменив гнев на милость, заключил Стхулбхадра. — Но этот царь, — кулаки повара сжались, а глаза засверкали от гнева, — он просто… кровопийца! Ему доставляет удовольствие издеваться над Чандрой! Мой несчастный друг, — Стхул снова всхлипнул и медленно осел на пол, закрывая лицо руками, — вынужден ради нас терпеть все эти издевательства.

— Может, сбежать? — тихо спросил Дхум, обшаривая глазами помещение, будто опасаясь, что даже стены могут их подслушивать. — Попробуем смыться вчетвером как-нибудь ночью, найдём Чанакью… Его ведь на рудники сослали, а мы его выручим, отсидимся в лесу, тайно соберём армию, нападём на Паталипутру и победим.

— Идиот! — Индра пребольно стукнул товарища по макушке костяшками пальцев. — На какие средства мы соберём армию, если план с ограблением сокровищницы провалился? Помнишь, как император впервые выпорол Чандру? Бедняга потом целый день пластом лежал и охал. Весь зад был красный, да и спина выглядела не лучше, словно кумкумом изукрасили!

— Однако рубцов, сочащихся кровью или, того хуже, источающих гной, я не увидел, — задумчиво пробормотал вдруг Стхул, почёсывая подбородок. — И зажили те рубцы уже к вечеру, что весьма странно, — развил он дальше свою мысль. — Самрадж несомненно его наказывает: я вижу следы от наручников на запястьях и щиколотках, следы от металлического ошейника на горле, красные полосы от плети на спине и ягодицах, но все эти свидетельства ярости царя какие-то чересчур… аккуратные. Будто он мог наказывать сильнее, но почему-то так и не сделал этого.

— Бережёт, — догадался Дхум.

— Зачем? — удивился Стхул.

— Понимает, что если разойдётся и запорет Чандру, то кого потом будет мучить? Вот и бьёт так, чтоб тот продолжал жить. И махарани Муру тоже щадит, сами видите. Наказывает, но не убивает. Он жестокосердный мучитель, но ему приятнее растягивать надолго чужие страдания, чем убить жертву сразу. Хотя если бы он проведал, кем Чандра и махарани Мура друг другу приходятся, обоих бы сгноил в подземелье в тот же час!

— Верно, — со вздохом согласился Индра. — Он бы не пощадил нашего Чандру, если бы узнал, что он — царевич Пиппаливана и сын овдовевшей махарани. И вообще обидно. Наш план с ограблением сокровищницы почти удался, но всё рухнуло в последний момент! Как же так? — Индраджалик с досадой махнул рукой. — Кто самраджу донёс, хотел бы я знать?

— Никто. Он сам умный, — неохотно признал горькую истину Дхум. — Наблюдал за нами и обо всём догадался.

— Тогда всё бесполезно. Его не переиграть никогда. Хоть ядовитую ягоду, подаренную ачарьей, жри! — Индра поник головой.

— Я бы ещё в ту ночь сожрал, когда понял, что всё пропало, да Стхул не позволил. Сказал, что пока есть надежда, надо жить, — мрачно заметил Дхум.

— Сам жалею теперь, что отговорил. Зачем такая жизнь нужна? — философски изрёк Стхул. — Самрадж для вида пощадил нас, зато нашёл способ вечно терзать наши сердца. Хуже нет, чем знать, что лучшего друга бьют плетью каждый раз, когда виноват ты.

— И всегда он его наказывает непременно в сокровищнице, где поймал впервые! И всегда своими руками, — добавил Индра с каким-то злым воодушевлением.

— Видимо, хочет, чтобы Чандра не забывал, что страдает за царское золото, на которое однажды покусился, — подытожил Дхум.

— Он так кричал в прошлый раз, — Стхул жалко сморщился, словно собрался снова рыдать. — Я пришёл к сокровищнице послушать, как он там держится, но сам вскоре сдался. Чандра сначала мужественно терпел и молчал, а потом начал умолять о пощаде. Уж не знаю, что с ним творил этот ракшас, но, разумеется, от криков Чандры он не сжалился, наоборот, сильнее разошёлся. Унижал всячески, низкими словами называл! А ещё чуть позже вдруг раздались протяжные стоны, словно