- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »
========== Часть 1 ==========
Долина любви не такая, как все!
Превыше раздумий ума и сказаний,
Прекрасней великих и добрых деяний,
Она есть любовь и безумство в огне.
Любой румянец мира — это гнев ее,
Любая бледность — от ее златого яда…
Ее отрава — мёд божественного взгляда,
И смерть от рук ее — прекраснее всего.
Не исцеление дает она, а гибель,
Что превосходит красотой сто тысяч жизней.
Сгореть в ее огне — вот лучшая из мыслей.
Ее алхимия — ярчайший в жизни тигель.
Бахаулла «Семь долин и четыре долины»
(перевод Феано)
Действующие лица:
Шейх Санан — почитаемый в Мекке и Аравии учитель суфиев пятидесяти семи лет, красивый мужчина с благородными чертами лица.
Низам — старший ученик Санана (тридцать пять лет).
Кинан — родной брат Низама (тридцать лет).
Азар — младший и любимый ученик Санана (шестнадцать лет).
Фарид, Эмир, Юнус — другие ученики Санана.
Солнце — восемнадцатилетняя девушка-христианка из города Рум, настоящее имя её до конца пьесы и так и остаётся неизвестным.
Марта — лучшая подруга девушки.
Священник — христианский священнослужитель в храме Рума.
Мулла — уважаемый глава мечети города Рум.
Гадалка — юная цыганка возле храма (семнадцать лет).
Голос — некий чистый и приятный мужской голос, звучащий в видениях Санана и Солнце.
Хозяин постоялого двора — владелец постоялого двора близ христианского храма.
Ученик — один из младших учеников Санана (появляется в 1-2 сценах первого акта и во второй сцене второго акта).
Караванщик, ученики, прислуживающие в доме Санана, христиане возле храма, двое мусульман, хор в храме.
А К Т I
Сцена 1
Спальня в доме Санана в Мекке. Санан сидит на разобранной кровати в сильной задумчивости. Один из младших учеников вносит воду для умывания, ставит кувшин на столик, кланяется и выходит. Следом появляется Низам.
Низам: Ты звал меня, Учитель? Что случилось?
Санан: Нелепый странный сон приснился, словно вхожу я утром в город незнакомый. Церквей сверкают купола. Иду по улице, и вдруг передо мной прекрасный храм, а пред вратами — идол золотой. Я, на колени перед идолом склонясь, целую землю и молюсь так истово, как прежде я Аллаху не молился. Одежды скинув прочь, бросаю я Коран и драгоценности — все украшенья, деньги, все слагаю я к ногам того златого идола. А он слепой. Не видит он меня, не слышит, знать не хочет. Скажи, Низам, что мне сей сон пророчит?
Низам: О, Мастер! Сон не значит ничего. Прошу, Учитель мой, забудьте про него. Зачем страдать и истязаться, коли он… исчез с рассветом, улетел тот сон?
Санан: И все же сон является так часто. Молился я, постился, все напрасно. После сорокадневного поста опять я вижу храм, врата и идола того. И снова я пред ним — в молитве и желании служить. Я думаю, Низам, все это неспроста. Ошибся я? Иль сделал что не так? Не помню я, но помнит все Аллах. Знать, совесть неспокойна, нечиста. Страдаю, мучаюсь душой, вот сон и снится. Азара нет со мной, увы… Вернется ль из Каира он до будущей зимы? Азар пусть юн, но мудр не по годам. Он мне бы этот сон растолковал.
Низам: Что сны? Пустые мысли. Учитель, вы же столько лет твердили, чтоб мы дорогами иллюзий не ходили. Чтобы мирское стало чуждо нам. Чтоб мы могли найти заветный храм Каабы. А сны и мир — все матерьял один. Душа важна для нас, и лишь она одна достойна памятования и забот. Ни нужен мир ни этот и ни тот, а лишь душа. Зачем же сны теперь вас беспокоить стали? Ведь прежде вы не ведали печали.
Санан: Не ведал. Истину сказал. Я мир покинул сразу, как родился. С любовью я к Аллаху устремился. Не ведал страха, слез в молитвах не жалел. Я жаждал лишь одно — найти извечный тот предел, где мы живем все вместе и в раю навеки. Искал я океан, куда впадают реки. Упрек ли мне в самонадеянности дал Аллах? Возможно, идол тот златой моя гордыня? Что безупречным я себя всю жизнь считал? Не ведал женской страсти, славы не искал и думал, что святым я стал, лишь оттого, что от греха бежал? Возможно, эти мысли мне не чужды?
Низам: Учитель, успокойтесь, сон — пустое. И волноваться из-за этого не стоит. Вас уважают все, мубад и муфтий даже. Все знают скромность, справедливость, честность вашу. Тщеславие вам чуждо, равно как гордыня. Аллах такую душу не отринет.
Санан: Но упрекнет за мысль мирскую. Низам, мой друг, ведь я тоскую. Такого чувства я не знал от века: как будто высох я внутри, вокруг не Мекка, а Аравийская пустыня. Я ищу и жду… Чего — и сам не ведаю… Однако же в том сне была немного и разгадка. Пред пробужденьем некий голос на латыни вдруг сказал, что город в Византии Рум зовется, и мне туда дорогой долгою идти придётся. Я решил идти. Один иль с вами вместе. Найду мечеть и буду ждать известий, просить Аллаха дать мне силы вспомнить, где я согрешил.
Низам: Коль твёрдо решено, идём мы с вами.
Санан: Придется пересечь пустыню нам с горами, леса и реки. Труден будет путь. Возможно, не придется отдохнуть, ни в дождь, ни в зной, пока мы не прибудем.
Низам: Мы не страшимся трудностей и плакаться не будем. Мы суфии, ты — Мастер наш, и мы с тобой. Когда мы наши семьи покидали, идя к тебе, то многие роптали, что бессердечны мы, того не понимая, как Мастер дорог нам. Отец он наш и брат, наш дом и гавань. Пребудем с ним навеки, навсегда. Твой путь — наш путь. Все тяготы разделим.
Санан: Благодарю тебя, Низам.
Низам: Сейчас пойду другим ученикам сказать, что скоро мы уедем. Чтоб вещи собирали в путь (кланяется и уходит, оставляя Санана одного).
Санан набирает в пригоршню воды из кувшина, плескает себе в лицо и обтирается полотенцем.
Санан: Какое пробуждение горькое, не без причины. А что сулит мне путь? Страдание, кручину? Предчувствия томят мне грудь… Погибну я. (Надевает тюрбан шейха на голову, приглаживает бороду). И пусть! Коль Господин потребует назад меня, пойду на зов. Секунды не промедлю! (выходит из спальни).
Сцена 2
Комната учеников Санана. Входит Низам.
Низам: Сегодня утром Мастер сообщил известие, что собирается он в путь. В далекий город Рум, что в Византии расположен. Я с еду ним. И вы, надеюсь, тоже.
Кинан: Готов я ехать, хоть
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »