использованию приобретенного даром имущества. Василич поднял руку и повысил голос:

  - Хватит! - наступила тишина. - Остановку поставлю на баланс, как общественное имущество. Порча и урон будут караться по всей строгости. Пользоваться можно всем без ограничений. Все! Расходимся! - и повернувшись, направился в сторону дома, чувствуя, как в кармане покалывает острыми углами заветный прямоугольник визитки.

   Народ расходиться не спешил, увлеченно обсуждая событие. В страстной полемике никто не заметил, как Филипповна сняв калоши, босиком прошла на остановку и села на край скамейки. Разговоры стихли и все посмотрели на счастливое лицо Филипповны.

  - Ну как? - нашелся первым Михалыч.

  - Необычно как-то, - промурлыкала Филипповна. - Нравится.

  - Ну-ка подвинься! - донеслось из толпы и народ хлынул на остановку.

   С этого дня жизнь деревни заиграла новыми красками. Остановка быстро стала центром общественной жизни. Здесь коротали вечера, назначали встречи, проводили собрания, провожали и встречали. Кто-то предложил и отпевать тут же - мысль отклонили решив, что это перебор. Бабы связали коврики и подушки для лавочки. Мужики поставили еще три скамейки, не пожалев строганых ровных досок и две банки эмали (из резервного фонда). Порядок на остановке поддерживался безукоризненный. Рядом разбили клумбу и посадили пару березок. Со временем остановка прочно вошла в топ достопримечательностей Александровки потеснив даже развалины колхозного элеватора.

   Все шло своим чередом. Александровка напоминала крепкий корабль, с хорошей командой, где каждый знал свое дело. А капитан (Василич) вел его через неспокойные житейские моря твердо и уверенно. Его стараниями местное общество стало представлять собой смесь израильского кибуца и советского колхоза; и жило вполне себе счастливо не задумываясь о глобальном потеплении, гей-парадах и политических кризисах.

2.

   Однажды вечером Михалыч услышал стук в дверь. Открыв, он увидел на пороге взъерошенного Федьку, внучка Семеновны. Федька - парень двадцати пяти лет, работавший механиком, был главным женихом и надеждой общества "отгрохать" свадьбу.

  - На тебя только надёжа осталась! Помоги, Михалыч!

  - Лариска? - зная ответ, спросил Михалыч.

  - Она, - упавшим голосом сказал Федька.

   Вся деревня, разумеется, была в курсе. Безответная любовь Федьки и прохладность Лариски - местной красавицы, давно была хитом деревенских новостей.

  - Измотала совсем. Что только не делал. И цветы дарил, и в город, в кино возил, и колечко золотое справил. Все без толку. Чего ей надо, ума не приложу.

  - Женскому организму романтика требуется. Принца на белом коне им подавай, мать его.

  - Я не принц, конечно, - разочарованно сказал Федька, - и с конями белыми у нас туго. Кобыла есть - Зорька, и та пегая.

  - Принц - это фигурально, - поморщился Михалыч. - Знаешь, какую книжку она у меня месяц назад брала? "Алые паруса", - сам ответил Михалыч. - И вернула через два дня! То есть запоем прочла. А когда возвращала ...ты б ее глаза видел!

  - И? - заерзал Федор.

  - Здесь главное - стратегия, мать ее. Будем вести осаду твоей крепости по всем правилам, проверим ее фортификации.

   В глазах Федора мелькнула надежда - непонятные слова всегда внушали доверие.

  - Для начала прочтешь! - и Михалыч протянул ему книжку.

  - А.С. Грин, Алые паруса, - прочитал Федор на обложке.

  - Без этого никак. Прочтешь - приходи.

  - А точно - надо, - сник Федор, читавший только технические описания тракторов и "Справочник ветеринара", для пользы дела.

  - Надо. Для Лариски - надо.

  - Хорошо. - решительно сказал Федор и сунул книгу в карман.

   Через два дня он уже стоял у Михалыча в дверях и сбивчиво пытался выразить отношение к прочитанному:

  - Во мужик! Красавец! И паруса, прям красные...тут...любая согласиться...

  - Вижу, идею ты уловил, в общем, верно. Теперь дело за реализацией.

  - Так это...моря то у нас нет, - растерялся Федор.

  - Тебя только это смущает? - улыбнулся Михалыч.

  - Ну и остальное все, и "галиот" этот...,- окончательно растерялся Федор.

  - Не принимайте все буквально, юноша, - блеснул Михалыч. - В нашем случае: море - это дорога, порт - наша остановка, а вместо галиота - пожалуй, автобус, с надписью "Лариса" на борту. Представь: вечер, все наши на остановке, и тут подъезжает автобус и выходишь ты, в костюме и с букетом. Думаю, шансы многократно возрастут.

   Федор жадно слушал Михалыча, горя глазами и издавая непонятные звуки. Потом вскочил и бросился его обнимать:

  - Век не забуду! Крестным будешь!

  - Ну-ну, рано пока. На свадьбе, бог даст, будем радоваться. - сказал довольный своей идеей Михалыч. - Нужен план, и помощь понадобится. Предлагаю привлечь Василича, для общего руководства, и Тихона, у него в городе связи хорошие. Если согласен, завтра в семь у меня.

  - Спасибо! - пожал руку Михалыча обнадеженный Федька. - До завтра! - и выскочил за дверь.

   На следующий день все были в сборе. По общему мнению решено было держать все приготовления в строжайшей тайне, поэтому собрание походило на встречу революционеров-подпольщиков на конспиративной квартире. Даже свет приглушили.

  - Может по рюмке