Темнело. Юрген сутулясь, быстро шел по переплетению рижских улочек. "Как же промокли ноги", - постоянно бьется в голове. Он старается не наступать в слякотные лужи, но скользкие булыжники подло обманывают его. Ноябрьская Рига не любит пешеходов. Истончившиеся до неприличия подошвы его туфель совсем размокли. Изношенная форменная шинель слабо сопротивляется ветру. Мерзкое чувство сырого холода заполнило его целиком. Споткнувшись о колючий взгляд встречного прохожего, Юрген едва успевает увернуться от выплеснутых из окна помоев. "Да...это не лучшее место в городе...", - мелькает мысль. Наконец, он увидел нужный дом.

   Правильную дверь Юрген нашел не сразу. Облезшая краска непонятно темного цвета с цифрой "8" и дверной молоток в виде якоря. Все, как в газетном объявлении. Это придало сил и он, нервно поежившись, постучал.

   Дверь открылась сразу, как будто его ждали. Юргена обдало кислым теплом и табачным дымом. Не раздумывая и не видя того кто ему открыл он выпалил:

  -- Здесь сдается комната?!

  Из табачного облака появилось сморщенное лицо старухи с бородавкой на подбородке. Ее маленькие жесткие глаза впились ему в лицо и Юрген, ища от них спасения, перевел взгляд на седые волоски бородавки.

  -- Зови меня "старая Эльза" - дыхнула она дымом.

  -- Как скажете, - поспешно согласился он, шмыгнув носом.

  -- Руки покажи! Ладони!

  -- Зачем? - спросил он, протягивая руки.

  -- Хорошие руки, крепкие, - не ответила старуха и довольно крякнула.

   Цена за комнату оказалась правдивой. А копеечная доплата за утренний чай и ужин и вовсе смутила Юргена. Комната находилась под самой крышей. Узкая кровать, старый немецкий шкаф, зеркало, стол в рыжих пятнах и венский стул со сломанной ножкой занимали почти всю комнату. Но это была теперь его комната. Здесь он, наконец, мог остаться один, отдохнуть и собраться с мыслями. А подумать было о чем.

   После того как ему отказали от места преподавателя латыни дела Юргена стремительно покатились вниз. И без того скромные сбережения быстро таяли, а новое место так и не находилось. Юрген не относился к ловким изворотливым людям, которые, не задумываясь, наступают на головы более щепетильных собратьев. И хотя он не был труслив, необходимость постоянно расталкивать людей локтями ужасно тяготила Юргена, вызывая в нем, то раздражительное и напряженное состояние, которое со временем перешло в нерешительное бессилие.

   Однажды, после очередной неудачной попытки получить хоть какую-то должность Юрген стыдясь, признался себе, что он на пороге самой обычной унизительной нищеты и, если немедленно что-то не предпринять через месяц он будет просить подаяние у Домского собора. Перед глазами поплыли отвратительные картинки уличной жизни опустившихся попрошаек. Накатила горькая жалость к себе. Сами потекли слезы. Они падали на кусок свежей газеты, которую ему удалось незаметно вытащить из урны у ратуши. Сквозь влажный туман он механически прочитал объявление о сдаче комнаты. Цена показалась ему необычайно низкой - даже его жалких остатков должно было хватить на месяц. Юргена внезапно поразило какое-то болезненно радостное чувство. Решение родилось мгновенно и на следующий день он со всем своим багажом, составлявшим пару книжек, бритву и одну смену белья легко поместившихся в потертом саквояже направился навстречу судьбе.

   "Значит, старая Эльза и есть судьба", - с усталым безразличием прошептал Юрген. Он еще раз оглядел свое новое жилище. В неверном свете свечного огарка все выглядело не так уж и плохо. "По крайней мере, месяц у меня есть. Глядишь, что и изменится. Главное здесь сухо... и тепло от каминной трубы", - подумал он, с удовольствием снимая мокрые туфли. Раздевшись, он лег в кровать и накрылся толстым колючим одеялом с головой по-детски пытаясь спрятаться от давящей и пугающей реальности. Юрген уснул сразу, как будто провалился в сон. Морщинки на молодом лице разгладились, дыхание стало ровным и глубоким. Юргена отпустили заботы и хлопоты. Он ощутил себя свободно и спокойно. Его словно тихо покачивало, как бывало на морской прогулке в погожий день.

   Проснулся он внезапно. Оглядевшись вокруг Юрген не сразу понял, где находится. Через мгновение он вспомнил свои мытарства и старую Эльзу. Послышался кашель, скрипнула дверь:

  -- Чай, - проворчала старуха вместо приветствия и поставила на стол медный поднос.

   Кроме стакана чая на подносе лежали два кусочка сахара и ржаной сухарь.

  -- Спасибо, - искренне поблагодарил он.

   Юрген впервые за последнее время почувствовал себя отдохнувшим, и даже надежда, почти оставившая его, как будто решила вернуться.

   Прошло три дня. Юргену повезло добиться приема в Управлении, а это было совсем не мало! Настроение его неизменно оставалось приподнятым. К тому же стряпня старой Эльзы оказалась вполне сносной. Но особенно его радовали ночи. Юрген каждый вечер, ложась в кровать, накрывался одеялом с головой в надежде, что ночь принесет ему забвение и подарит сны. И они были! Ему снилось бескрайнее море свист ветра в ушах и пьянящее чувство свободы. Ему даже казалось, что проснувшись, он чувствует соленый вкус на губах.

   Прошла еще неделя. Дело с Управлением должно было решиться в пятницу. Накануне Юрген много ходил по городу и очень устал. Вернувшись, он сразу после ужина решил лечь в постель.

   Юргену снилось, что он на корабле стоит на палубе, уверенно опираясь ногами и крепко держась за леер. В лицо летят соленые брызги, свежий ветер бьет по волосам и надувает рубаху. Хлопают паруса, ловко бегают матросы, умело управляясь со снастями. Звучат веселые голоса, смех и грубые шутки. Юрген вдруг понял, что это шотландское китобойное судно уверенно идущее в южные широты. Впереди - долгие мили погони за добычей и нескорое возвращение.

   Юрген открыл глаза. Привычно облизнув соленые